— Конечно.
— Ты сомневаешься в том, что восставшая раса рабов довольствовалась бы меньшим, чем полное уничтожение тринтов?
В уголках рта усики Кзанола корчились в безмолвной борьбе. Он наконец заговорил:
— Я в этом не сомневаюсь.
— Тогда…
— Конечно, мы бы захватили их всех с собой! Подлые, трусливые, ниже, чем белокормы, воспользовавшиеся свободой, которую мы им дали, чтобы погубить нас! Мне бы только хотелось, чтобы мы взяли их всех с собой, всех до одного…
Кзанол-Гринберг усмехнулся.
— Должно быть, так и произошло. Как еще можно объяснить, что не обнаружено ни одной расы наших рабов, кроме белокормов? Вспомни, я тебе говорил о том, что белокормы невосприимчивы к Силе. Теперь о другом. Ты искал второй костюм?
— Да, на спутниках. А ты обыскал Нептун. Я бы знал, если бы Масней нашел его. Но есть еще одно место, которое я хотел бы осмотреть.
— Давай. Дай мне знать, когда закончишь.
«Золотое Кольцо» разворачивался. Кзанол сидел, глядя прямо перед собой, перенеся внимание в каюту управления. Кзанол-Гринберг зажег сигарету и приготовился ждать.
Если Кзанол научился быть терпеливым, то и его жалкое человеческое подобие тоже. Иначе он совершил бы какую-нибудь глупость, когда тринт взял под контроль Маснея, его личного раба. Он мог бы убить тринта уже только за то, что тот пользовался его телом… собственным украденным телом Кзанола-Гринберга. А чего стоило вообще общаться с Кзанолом, лицом к своему собственному лицу!
Но у него нет выбора.
Удивительнее всего было то, что Кзанол-Гринберг кое-чего достиг. Он встретился со взрослым тринтом на территории этого тринта. Ему пришлось потрудиться, чтобы заставить Кзанола считать себя разумом другого тринта, по крайней мере, птаввом. Но Кзанол все еще мог убить его. Жаль, что тринт так мало внимания обращает на дезинтегратор! Но пока что все идет гладко. И он гордился этим, — у Кзанола-Гринберга нет самоуважения.
А пока, раз делать больше нечего, ему лучше держаться от Кзанола подальше.
Первым побуждением Кзанола было проверить корабль Кзанола-Гринберга с помощью радара. Когда костюм обнаружить не удалось, Кзанол снова взялся за Маснея, проверяя тем самым предположение, что раб с умственным щитом как-то тайком пронес костюм на корабль и отключил поле стасиса. И снова ничего не обнаружил.
Но раб казался таким уверенным в себе! Почему, если у него нет костюма?
Они еще раз совместно обшарили Тритон. По ходу того, как продвигались поиски, Кзанол-Гринберг видел, что неуверенность Кзанола растет. Костюма не было на Нептуне, не было и… на обоих спутниках, определенно не было на втором корабле. Костюм не мог столько времени оставаться на орбите. Где же он тогда?
Двигатель замер. Кзанол повернулся к своему мучителю, который внезапно ощутил, что его мозг как бы расплющили. Кзанол вложил в это все: кричащие чувства и невнятное бормотание, приказы, гнев, грубую бешеную ненависть и
ВОПРОС, ВОПРОС, ВОПРОС.
Пилот застонал и обхватил голову руками. Второй пилот пронзительно вскрикнула, встала, повернулась вполоборота и умерла с пеной на губах. Так она и стояла мертвая у игорного стола, несмотря на невесомость — магниты в ее сандалиях не давали ей уплыть. Кзанол-Гринберг встретил взгляд тринта, как он встретил бы торнадо.
Умственное торнадо прекратилось.
— Где он? — спросил Кзанол.
— Давай заключим сделку, — Кзанол-Гринберг повысил голос, чтобы пилоту было слышно.
Боковым зрением он увидел, что тринт понял его: из каюты управления выходил пилот, чтобы занять место второго пилота в роли переводчика.
Кзанол достал свой складной нож. Он относился к дезинтегратору с величайшим равнодушием. Возможно, тринт просто не думал о нем как об оружии. В любом случае, никто не пустит в ход оружия против тринта, кроме другого тринта. Кзанол выдвинул нож на восемь дюймов и стоял, готовый вонзить невидимо тонкое лезвие в тело непокорного разумного.
— Я тебя вызываю, — сказал Гринберг.
Он даже не потрудился поднять дезинтегратор.
«ВЫЙДИ», — приказал Кзанол пилоту.
Кзанол-Гринберг чуть не закричал. Он выиграл! Рабы не могут присутствовать во время схватки или ссоры между тринтом и тринтом.
Пилот медленно двинулся к шлюзовой камере. Слишком медленно. Должно быть, какой-то двигательный участок его мозга перегорел во время умственной борьбы или раб просто не хотел уходить.