Огонь одержимости горел в глазах лысоватого конструктора, когда он ехал по кругу на своей неполноценной машине. Под колесами, как стриженный ковер, оставалась полоска срезанной травы. В конце концов, это ведь был Парк Свободы, не правда ли?
В нос сразу ударил отвратительный запах. Черная грязь заполнила воздух, вонь наполовину отработанного угля вызывала в глазах слезы. Я начал задыхаться и кашлять. Никогда в жизни мне не приходилось нюхать ничего подобного.
Толпа заревела. Все рассыпались в стороны. Потом накинулись на лысоватого. Он что-то успел прокричать, когда чужие руки подняли его машину. Кто-то нашел пускатель и повернул его. Двое мужчин конфисковали набор инструментов лысоватого и заработали отвертками и молотками. Владелец возражал. Он поднял тяжелую пару ножниц для металла и попытался совершить убийство.
Полицейский глаз парализовал лысоватого и мужчину с молотком, бережно уронив их на лужайку. Остальные спокойно разобрали газонокосилку на части, а потом погнули и поломали детали.
— Мне почти жаль, что они это сделали, — сказала сухая старуха. — Иногда я так скучаю по газонокосилкам. Мой папа по утрам в воскресенье имел обыкновение подстригать газон.
Я сказал:
— Ведь это Парк Свободы.
— Ну так почему человек не может построить здесь все, что ему хочется?
— Человек свободен. Все, что он свободен построить, мы свободны разломать, — и невольно добавил про себя: «как полицейский глаз, переоборудованный Роном».
У Рона железки сами склеивались в механизмы. Я нисколько не удивился бы, если бы узнал, что он действительно построил систему, способную сбить все полицейские глаза.
Быть может, кто-то должен остановить его? Но сбивать полицейские глаза не было запрещено. Подобное случалось постоянно. Сбивание полицейских глаз входило в свободу, разрешенную в этом парке. Правда, Рон собирается сбить их все сразу. Может быть…
Может быть, кто-то должен остановить его?
Я миновал стайку старшеклассниц. Им было не больше шестнадцати лет. Они щебетали, как птахи. Быть может, это была их первая прогулка по Парку Свободы. Они были такими паиньками, что я невольно оглянулся. Они чуть ли не с благоговением разглядывали дракона у меня на спине.
Пройдет несколько лет, и они слишком привыкнут ко всему, и уже не заметят моего дракона. А ведь Джил потратила сегодня утром почти полчаса, чтобы нанести его на мое плечо. Это был славный дракон: красный с золотым. Он изрыгал пламя на полспины, и казалось, что языки этого пламени светятся изнутри. Чуть пониже спины была принцесса и рыцарь в золотых доспехах. Принцесса была привязана к палке, а рыцарь бежал, пытаясь спастись от дракона. Я улыбнулся девчонкам, и две из них помахали мне руками.
У нее были короткие белые волосы и золотистая кожа. Она была самой высокой девушкой на улице. На ней не было ничего, даже липкого квадратика с лицензией, обязательной для нудистов. Джил Хейз стояла прямо напротив Уилширского выхода, всем своим видом показывая, что потеряла меня. Было пять минут четвертого.
Все-таки в помешательстве на культуризме был свой интерес. Джил просто настаивала на том, чтобы я приобрел хорошую форму. Ежедневные упражнения были частью этого процесса, так же как и сегодняшнее задание пройти вместе с ней половину Королевского Парка Свободы…
Передо мной стояла задача пройти сквозь парк быстро. Но кто в Парке Свободы ходит быстро? Здесь так много интересного. Она отвела мне на прогулку один час, но я потребовал три. Это был компромисс. Как бумажные брюки, которые я носил, несмотря на нудистские верования Джил.
Рано или поздно она найдет себе кого-нибудь с более рельефной мускулатурой, или меня переборет лень, и мы расстанемся. Пока что… Мы умудрялись быть вместе. Мне казалось вполне разумным позволить ей закончить процесс моего физического воспитания.
Наконец она заметила меня и закричала:
— Рассел! Я здесь.
Звук ее голоса был слышен, должно быть, в другом конце парка. Вместо ответа я поднял руку в стиле семафор — медленно над головой и медленно вниз.
Одновременно с моей рукой на землю замертво упали все полицейские глаза Королевского Парка Свободы.
Джил осмотрелась, глядя в изумленные лица и на золотые баскетбольные мячики, лежащие в кустах и на траве. Несколько неуверенно она подошла ко мне и спросила:
— Это ты сделал?
— Да. Если я снова махну рукой, они все поднимутся в воздух.
— Я думаю, тебе лучше будет поднять их, — уверенно сказала Джил.
У нее было такое тонкое лицо. Величественным жестом я повторил сигнал семафора, но, естественно, полицейские глаза продолжали лежать там, куда свалились.