Джил вдруг осенило: деньги! Правительство сохранится, чтобы печатать деньги!
— Зачем? Ведь можно выписывать долговые обязательства. Стандартного достоинства. Выписывают и нотариально заверяют. И вы подписываетесь собственным добрым именем.
Джил мягко рассмеялась.
— Ты уже все продумал, да? Так, знаешь ли, далеко не уедешь на добром имени.
— Ну, значит, кредитные карточки.
Мне надоело верить в анархию Рона. Я спросил его:
— Рон, помнишь девушку в длинной голубой вуали?
Воцарилось долгое молчание.
— Да, а что?
— Ничего себе девица, да? На нее было очень интересно посмотреть.
— Согласен.
— Так вот, если бы не было никаких законов, запрещающих тебе попросту взять и изнасиловать ее, она бы ходила закутанной по уши. Платье бы застегивала на железные пуговицы и еще таскала бы с собой газовый баллончик. Приятно тебе будет на такую смотреть? Мне, например, нравится смотреть на тело ню. Ну посмотри, как быстро исчезли все ню после того, как упали полицейские глаза.
— Хм-м… — Рон задумался.
Ночь становилась все холодней. Отдаленные голоса, случайные, очень далекие окрики — все звуки слились в тонкие серые нити на черном покрывале молчания. Миссис Готорн решила нарушить его.
— А что все-таки хотел сказать этот парень с пустым транспарантом?
— Он не хотел ничего сказать, — пояснила Джил.
— Ну уж нет, секундочку, милочка. Я считаю, что он все равно своим транспарантом что-то говорил, даже если не знал, что именно. — Миссис Готорн говорила очень медленно, внимательно обдумывая каждую фразу, внимательно подбирая каждое слово. — Была когда-то организация, которая протестовала против обязательной контрацепции, и я была ее членом. Мы целыми часами носили всякие лозунги. Мы печатали листовки и останавливали прохожих, чтобы поговорить с ними. Мы тратили собственное время, собственные усилия и деньги, потому что мы хотели своими идеями достучаться до сердец.
Так вот, если к нам присоединяется человек с пустым транспарантом, значит он хочет что-то сказать.
Его транспарант просто означает, что у него нет мнения. Раз он присоединяется к нам, значит, он тем самым утверждает, что никакого мнения нет и у нас. Он словно говорит, что наши воззрения ничего не стоят.
Я тут же схватился за ее слова.
— Передайте ему это, как только он проснется. Он запишет ваши слова в свою тетрадочку.
— Но его тетрадочка врет. Он не станет совать свой транспарант под нос людям, с которыми во всем согласен, ведь так?
— Наверное, не станет.
— Я… лично… полагаю, что люди без всякого мнения не могут нравиться. — Миссис Готорн встала. — Вы случаем не знаете, где тут автомат с газировкой?
Естественно, мы не знали. Впрочем, ни одна частная компания не будет рисковать своими аппаратами в том месте, где их будут ломать и разбивать два раза в день. Зато старуха напомнила нам, что мы все хотим пить. Так или иначе, мы все поднялись и побрели в сторону фонтана.
Все, кроме человека с пустым транспарантом.
Мне было жаль, что его нет с нами. Как странно, думал я, как дико, что такое неотъемлемое право, как свобода слова, должно зависеть от такой хрупкой штуки, как висячая полицейщина.
Мне хотелось пить.
Парк, залитый светом ночного города, резали на куски острые, длинные тени. При таком освещении всегда кажется, что видишь больше, чем на самом деле. Я думал, что вижу насквозь каждый темный уголок. На самом же деле, хотя повсюду ощущалось чье-то присутствие, я мог увидеть кого-нибудь только тогда, когда человек начинал шевелиться.
Мы мало разговаривали. И парк был погружен в молчание, лишь изредка прерывавшееся смехом, доносившимся со стороны фонтана. Мысль о воде не оставляла меня. Я чувствовал, что люди вокруг меня тоже хотят пить. Фонтан был совсем рядом на открытой площадке. Знакомый бетонный монолит, вокруг которого стояли пятеро.
Они были одеты совершенно одинаково — в бумажные шорты с огромными карманами. Они выглядели совершенно одинаково — первоклассные атлеты. Может быть, они принадлежали к какому-нибудь ордену, или клану, или классу ROTC?
Они захватили фонтан. Когда кто-нибудь подходил, чтобы напиться, высокий пепельный блондин делал шаг вперед, выставив руку и ладонью преграждая путь. У него был большой рот, искривленный в ухмылке, которая при иных обстоятельствах могла бы сойти за заразительную улыбку. Его голос был густым и сочным. С театральными интонациями он говорил:
— Изыди. Никто не смеет здесь ходить. Только бессмертный Ктулху…[1]
1
Cthulhu — мифическое божество, тиранический правитель половины Земли во времена, когда не существовало людей; впервые персонаж появляется в знаменитых «Мифах Ктулху» Г.Лавкрафта.