– А! – Гленн улыбнулся. – Заходи, заходи, Михалыч, садись. Ну, какую пакость принес? Кофе будешь?
– Лучше бы пива. – Начальник безопасности ухмыльнулся и плюхнулся в кресло.
Геннадий Иваныч махнул рукой:
– Возьми вон, в холодильнике. И мне наплескай, стаканы знаешь где…
Ох, приятно было почувствовать вкусную прохладу хорошего пива! И плевать на все условности – хочется с утра, так почему бы не употребить? В конце-то концов, за руль самому не надо – на то водитель имеется.
– Уфф… Хорошее пиво! – Иван Михайлович довольно погладил себя по животу и сразу же перешел к делу: – Шеф! Одну газетенку ты вчера просил проверить…
– А, знаю уже – «слон и моська». Такая вот технология.
– Ой, думаю, не все ты знаешь…
Перепелкин при этих словах насторожился – крепкий профессионал Михалыч никогда не болтал зря:
– Ну-ну?
– Одна информушка там прокатила, на второй полосе… Так, вроде бы не особенно и страшная, из давних времен – до кучи… Из давних времен. – Голос начальника безопасности стал глуше. – Вот это и настораживает!
– Так… – Геннадий Иваныч нервно забарабанил пальцами по столу. – И что думаешь?
– А тут и думать нечего – из своих кто-то льет! Причем не обязательно из фирмы – могут просто близкие люди: друзья детства, любовницы…
– Ну, этим-то откуда знать?
– А вдруг проговорился когда? Дело, шеф, не в информушке – информушка-то плевая, тут другое: раз уж появился крот, так он будет и дальше сливать, не тем, так этим. Спасибо газетенке – хоть узнали!
– Теперь бы еще вычислить, – хмуро прищурился Перепелкин.
– Вычислим, шеф! Не сомневайся – на то тут я и приставлен.
Вечером собрались в «Джаз-банде», поиграли, выпили, потом доктор Миша уселся за рояль, там же, на рояле, и пили дальше, целый вечер… И так было славно, что когда Геннадий Иваныч явился домой, то ничего уже больше не хотелось.
Одно тревожило – крот. Кто-то из своих, из близких… Кто?
С этой нехорошей мыслью и заснул… Ну и мысль! Весь вечер испортила.
Глава 4 Сон второй: девушка с глазами как звезды
Тогда Ксавье сказал:
– А может быть, вы просто любили? Только любовь объясняет безумие некоторых поступков.
Франсуа Мориак. «Агнец»Подходил к концу первый месяц года, завтра уже наступал второй – великий праздник весны и ее покровителя – древнего грозного бога Шипетотека, «владыки в ободранной коже». Праздника ждали, готовились, и не только жрецы, все! Особенно молодежь, ибо старший тламатин кальмекака объявил, что празднество будет устроено и в школе – всякий желающий может плясать во славу божеств, для того будут приглашены музыканты… И даже знатные девушки, что посещали соседнюю школу, изъявили желание участвовать в церемонии. И это было прекрасно. Это радовало, возбуждало… Особенно Асотля, все же надеявшегося встретить ту самую… Девушку с глазами как звезды.
С утра жители города под руководством жрецов уже неспешно продвигались к храму Шипетотека, впрочем, и около других храмов тоже было многолюдно, ведь грозный бог выступал сейчас в ипостаси божества плодородия, а содранная с жертвы кожа символизировала сдирание листьев со спелого початка маиса – в честь этого и праздник.
Все радовались, поздравляли друг друга, Асотль все всматривался в проходивших девушек, все искал…
– Что, не увидел еще? – со смехом подначивал шагавший рядом Шочи. – Говорил – надо было раньше искать!
– Будто я не искал, – обиженно буркнув, Асотль отвернулся и тут же радостно помахал рукой: увидал своих – толстяка Тлауи, Уии, сына начальника дворцовых писцов (точнее сказать, рисовальщиков), весельчака и балагура Сенцока.
– Хэй, Асотль, Шочи! А мы-то думали, куда вы запропастились?
– Мы же сказали, что задержимся.
Ребята сейчас выглядели франтами: в длинных хлопковых одеждах, в плащах из сияющих всеми цветами радуги птичьих перьев, золотые пекторали сияли на солнце, шевелюры юношей были тщательно вымыты и расчесаны, кое-кто вставил в волосы перья, кто-то надел диадемы, а вот Асотль просто повязал на лоб украшенную золотом и нефритом повязку. На душе было радостно еще и оттого, что удалось уговорить сына масеуалли Шочи надеть хлопковую узорчатую тунику – у Асотля таких было две, ну неужели он не поделится с другом. Тот, конечно, поначалу отказывался, но потом согласился – все-таки праздник, да и Асотль ему не чужой: парни давно уже сдружились настолько, что воспринимали друг друга как братьев.