– …волнений, – прощаясь, продолжил пациент. – Сам ведь, Миша, знаешь – нереально это.
– Да знаю. Но хоть расслабляйся чуть-чуть.
– Здравствуйте!
Врач непроизвольно оглянулся через плечо – с кем это вдруг здоровается пациент? Да господи – шутит!
– Ага, расслабишься с ними. – Задержавшись у двери, Геннадий Иваныч оглянулся. – Живьем сожрать норовят. Это я о конкурентах. Ишь, чиновники в депутаты полезли – и что в этой должности такого привлекательного? Был бы работающий механизм отзыва – думаю, никакая сволочь в народные избранники не стремилась бы, а так… Вон, про меня что болтают? Мол, наворовался уже – теперь хочет бизнес прикрыть. А чего мне его прикрывать-то? Бизнес у меня на все сто процентов легальный, можно даже сказать – прозрачный, это в девяностые всяко бывало – но то дело прошлое… Кстати, по поводу расслабления: давай-ка завтра вечерком соберемся у меня в клубе: Жана подтащим, Серго. Ты как, сможешь?
– Гм… – Доктор Михаил улыбнулся. – Ну, постараюсь.
– Э! Стараться не надо – приходи, и все тут! Без ударных – какая джаз-банда?
Они были старыми друзьями, эти двое – врач и пациент, и сблизила их музыка – джаз. Геннадий Иваныч играл на саксофоне, доктор Михаил – на фортепьяно, еще были Серго и Жан – контрабас и ударные, Жан, Женька, кстати, еще и пел, предпочитая старый французский шансон – Ив Монтан и прочее, оттого и прозвище. Оно, кстати, имелось и у Геннадия Иваныча, и не какое-нибудь гнусное блатное погоняло, а вполне музыкальное – Гленн, в честь кого – объяснять не надо. А фамилия у него была простая и в чем-то даже душевная – Перепелкин.
Кроме транспортной компании и туристической фирмы – для денег – Геннадий Иваныч держал для души магазин грампластинок – тех самых, виниловых, очень недешевых, рассчитанных на истинных знатоков и ценителей, – и музыкальный клуб, именовавшийся без особых затей «Джаз-бандой». Сам там и игрывал иногда – расслаблялся в компании близких друзей. Эх, и здорово же было заявиться после трудного дня, хлебнуть коньячку да задербанить «In The Mood» или «Chattanooga Choo-Choo»! Как говорится – на радость себе и людям.
Спускаясь по мраморной лестнице к припаркованному напротив клиники доктора Михаила «Линкольну», Геннадий Иваныч вытащил на ходу телефон, позвонил Жану с Серго, забился на вечер, и на душе сразу похорошело, сразу стало как-то легче жить – и серый, моросящий мелким осенним дождем день сделался вдруг светлее, радостней. Не такой уж он и серый, если хорошо присмотреться: вон, в сквере – желтые пряди берез, красные клены… а над ними – кусочек, пусть небольшой, голубого блестящего неба! Хорошо жить… А завтра вечером будет еще лучше.
Видя приподнятое настроение шефа, заулыбались и распахнувший дверцу шофер, и охранники.
– В офис, Геннадий Иваныч?
– В офис… А время-то уже к часу… Давай-ка в «Арман», обедать.
«Арман» – так назывался ресторан, недавно приобретенный г-ном Перепелкиным за не такую уж и большую по нынешним меркам сумму. Правда, пришлось хорошо вложиться в ремонт, но это уж так, мелочи…
Неслышно заурчав двигателем, лимузин плавно тронулся, быстро набирая ход. Позади тащился джип с охраной – хоть и не девяностые уже давно, а все же предосторожность не помешает.
Геннадий Иваныч вдруг хмыкнул – улыбнулся собственным мыслям: только недавно про всякую мишуру думал, а ведь и сам вынужден ей следовать: «Линкольн» вот, «Роллекс», охрана и прочее. Именно что вынужден! Лично он-то, может, и на «Ладе» бы поездил, а без шофера уж точно обошелся бы – сам любил водить, но… Не так воспримут, не так поймут. Все – и друзья, и враги, а последних имелось достаточно… впрочем, не то чтобы враги – так, конкуренты… Которых с выборами появилось еще больше.
Едва г-н Перепелкин так подумал, как зазвонил телефон – мелодия была подобрана со вкусом – «Каламазу», хоть в этом приятность.
– Да… Слушаю…
Ну, вот… стоило подумать, как…
Звонил помощник, отвечавший за избирательную кампанию: какая-то непонятная газетенка выливала на Геннадия Иваныча потоки грязи, большей частью – совершенно безосновательно, а меньшей – бездоказательно. Но в пиар-кампании это было неважно. Массы избирателей – это толпа, подчиняющаяся своим законам, кои в свое время изучил и систематизировал французский философ и социолог Гюстав Ле Бон. Законы эти, ничего общего не имеющие ни с логикой, ни со здравым смыслом, активно использовали еще Ленин, Гитлер, Геббельс и вот теперь их достойные наследники и подражатели – рекламщики и пиарщики. Ничего нового под луной. Психология…