Внезапно сверху, на лестнице, послышались шаги, на стенах коридора заплясал отсвет факела. Первой мыслью Роба было спрятаться где-нибудь, но поразмыслив секунду, юноша понял, что прятаться-то и негде. Да к тому же он хотел, чтобы дядя сам ему все объяснил. А то, что направляется сюда именно Тарик, Роб даже не сомневался.
Наконец, на лестнице показалась массивная фигура его дяди. Тарик окинул юношу хмурым взглядом, а затем прошел мимо него в центр комнатушки, и, встав прямо перед пьедесталом, несколько минут неотрывно смотрел на символ быка. Роб же не двигался с места, он неотрывно смотрел на дядю и ждал его дальнейших действий.
Некоторое время они стояли в полной тишине, которую нарушал только негромкий треск пламени от факела в руке дяди. Наконец, Тарик тяжело вздохнул, а затем негромко спросил:
— Что ты здесь делаешь, Роб?
— А ты? — вопросом на вопрос ответил юноша. — Я думал, ты поведешь войско на битву со вторгшимися варварами.
— Герцог решил иначе. Войско выдвинулось полчаса назад, его ведет Бастиан тар Руил, Второй командор герцогства. Но ты не ответил на мой вопрос.
— Может объяснишь, что это, дядя? — в свою очередь спросил Роб, проигнорировав последнюю реплику Тарика. — Это что, святилище? Почему в твоем доме находится замаскированное святилище темного бога? И что это за бог вообще?
— Это — Хастур Быкоглавец, Рогатый Воитель, тот, кто дарует воинам, проливающим в его честь кровь врагов, силу и доблесть, — ответил Тарик. Его голос звучал все так же негромко, но на этот раз Роб уловил в нем благоговение, когда он произносил имя и титулы божества. — Ответы на остальные вопросы очевидны, думаю, нет смысла произносить это вслух.
— То есть ты даже не отрицаешь, что поклоняешься темному богу? Что нарушаешь законы королевства, в армии которого сражаешься?
— Законы придумывают слабые, чтобы ограничить сильных, Роб. Чтобы сильные не взяли то, что и так их по праву — власть. Чтобы было легче управлять стадом, что безропотно принимает самую жалкую судьбу и самые страшные наказания, если так будет гласить закон. Законы — не более чем оковы. Такие как я, твой отец, ты — мы сами творим свою судьбу. Законы нам не нужны!
— Нет, ты не прав, — Роб замотал головой, и даже отступил на шаг. Прямо сейчас рушилась его вера в дядю — в того, кого Роб с детства привык считать примером мужества, доблести и стойкости, того, кто в глазах юноши стоял наравне с отцом. — И что, здесь ты проводишь темные обряды? Приносишь жертвы своему богу?
В ответ на это Тарик закинул голову назад и расхохотался. Но в его смехе не было ни капли веселья. Отсмеявшись, дядя повернулся и посмотрел на Роба, и в его глубине его глаз юноша заметил крохотные багровые отсветы. Как те, что освещали комнату.
— Жертвоприношение? Хастуру? О, нет. За это он покарал бы меня так, что королевским палачам не привидеться и в самых темных кошмарах, — ответил Тарик. — Здесь я медитирую и молюсь, слышу зов своего бога и отвечаю на него. А насчет жертв — единственное подношение, которое приемлет Быкоглавец — кровь убитых в бою врагов, их последний вздох, твою священную ярость, миг, когда твой клинок обрывает жизнь твоего противника. Я знаю, о чем ты подумал, но поверь: Хастур отличается от этого слабака Шесс’зара. У них мало общего.
— Как ты мог, дядя? Это же… ты поклоняешься темному богу! Демону! — неверяще твердил Роб. Тарик не стыдился и не делал даже попытки оправдаться — наоборот, он искренне верил в каждое произнесенное слово, в правильность своих действий и в своего бога. Темного бога.
— Как я мог что, Роб? — ответил Тарик. Он начал распаляться, каждое его слово теперь звучало, будто раскат грома. — Я посвящаю своему богу души убитых мною врагом, Роб. И взамен он одаривает меня силой и доблестью. А что делает твоя хваленая Талсия для своих верующих? Разве она защитила твоего отца, моего брата? Или кого-то из людей, бывших в замке? Явила им свою милость? Нет! Так что не говори мне про Светлых и Темных, мальчишка.
После монолога Тарика комната опять погрузилась в тишину. Роб так и стоял у входа, не в силах вымолвить ни слова.
Только что его дядя, самый близкий из оставшихся у него родственников, признался в том, что поклоняется темному богу. Признался без капли стыда или сожаления. Да, сам юноша не был особо набожным — такое поведение ему привил отец, сам не слишком почитавший богов. Но Роб чтил Талсию и прочих светлых божеств, хоть и редко молился, и не участвовал в церемониях, обрядах и богослужениях в храмах.
Но поклоняться темному богу — значит, обречь свою душу на вечное рабство после смерти, и добровольно ввергнуть ее во тьму при жизни. О поклонниках темных богов, и о совершенных ими преступлениях и ужасных деяниях ходили страшные истории и легенды. Часть из них Роб слышал, будучи маленьким, в качестве предостережения, другие — проходил на уроках с учителем Анваром. И знал, что тот, кто предал светлых богов, неминуемо обречен на страшную и печальную участь. Робу довелось ощутить все это на своей шкуре совсем недавно, когда он попал в плен к культистам Шесс`зара.
А теперь оказалось, что его дядя — один из подобных заблудших, проклятых, что ввергли свою душу во власть темных богов в обмен на силу, богатство, славу или власть.
Тарик же, видя, что Роб не произносит ни слова, продолжил:
— В твоем взгляде я вижу ужас и неверие, племянник. Но посмотри на меня повнимательней: разве я — чудовище? Или ты думаешь, что я убиваю всех подряд направо и налево, и пожираю новорожденных младенцев? Но это же просто ерунда — ты и сам это видишь. Я тот же человек, в чей дом ты вошел пару недель назад. Тот же человек, который командует силами герцогства, защищая его жителей. И тот же человек, который любит тебя и желает тебе только добра. Просто я стал сильнее и добрался до высот, которые не смог бы достичь без покровительства Хастура.
— Так вот, зачем это все: ради силы и власти?
— Ну конечно! А как, ты думаешь, я, всего лишь пэр по происхождению, без земли, без богатств или связей, с магическим резервом даже ниже среднего, смог стать Первым командором герцогства, военачальником, выше которого стоит только сам герцог. С помощью Хастура я исправил ту несправедливость, которую получил при рождении. И потом, все эти разговоры про темных богов, светлых богов — полная чушь. В жизни нет лишь черного и белого, как нет и абсолютно светлых или абсолютно темных богов. Все боги серы, Роб, и блюдут только свои интересы. Просто некоторые оказались в правильном месте в правильное время, явили народу чудо, помогли какому-то доблестному рыцарю в трудный час или просто выглядят как прекрасные сияющие мужи и девы в красочных одеждах — и вот их уже славят простолюдины, в их честь основывают культы, строят храмы, они становятся покровителями орденов, городов и целых государств. А других равняют чуть ли не с демонами, под страхом смерти запрещают поклоняться им, устраивают на верующих в них гонения. Хотя и первые, и вторые требуют почитателей и жертв, взамен вознаграждая силой. Правила одни и те же, Роб. Дело в банальной пропаганде и прививанию народу тех ценностей, которые выгодны правящему кругу.
— И что, ты хочешь, чтобы я тоже поклонился твоему божеству? Темному? — недоверчиво спросил Роб.
— Это принесло бы мне радость, но этого я от тебя требовать не буду. Ибо в тебе сильна магия, а Хастур не слишком жалует тех, кто сражается с ее помощью. Встречать врага лицом к лицу, со сталью в руке и яростью в сердце, убивать противника в честном бою — вот чего требует от нас Быкоглавец. Ты же был обучен биться иначе — за что я тебя не виню. Да и не согласился бы ты поклоняться моему божеству — слишком силен в тебе голос предрассудком и вбитые в тебя безмозглыми наставлениями установки. Нет, я всего лишь прошу сохранить все, что ты видел — в тайне.
— Ты понимаешь, что, скрывая это, я стану соучастником твоего преступления?
— Да, но, видишь ли, предрассудки в Дальвейсе крайне сильны. Поэтому я и прошу об этом.
— Я… я не знаю, — в замешательстве ответил Роб.
С одной стороны, чувство долга говорило ему немедленно доложить об увиденном, цжелательно — самому герцогу, учитывая власть и влияние дяди. Кроме того, после эпизода в пещере культистов юноша не питал к поклонникам темных богов ничего, кроме отвращения и ненависти.