Затем, улучив момент, Тарик шагнул вперед, прямо под замах своего оппонента, и толкнув его щитом, а затем обрушил удар сверху вниз. Не ожидавший подобного Гаэль еле успел отскочить, и удар двуручного меча Тарика врезался в пол холла, оставив на камне глубокую отметину. Гаэль тут же метнулся вперед с уколом, стремясь получить преимущество за счет промаха противника, но Тарик уклонился от метящего ему в голову клинка, вновь закрывшись щитом и приняв боевую позицию.
— Вижу, слухи о твоем мастерстве оказались правдивы, — отметил Гаэль. При этом, в его голосе сквозила чуть ли не радость. — Мало кому удавалось достать меня в первую же минуту боя. Воистину, наш поединок будет достоин самих богов.
— Хватит болтать, щенок. Пусть твой клинок говорит за тебя, — ответил Тарик.
— Как пожелаешь.
Гаэль задвигался вокруг противника, изредка выбрасывая одиночные удары и ища слабое место в обороне Тарика. Несмотря на то, что он был частично облачен в доспехи, это нисколько не сказалось на скорости и ловкости его передвижений.
В отличие от мечника, Тарик двигался мало, он практически стоял на одном месте, прикрывшись щитом и лишь поворачиваясь лицом к противнику, не давая тому обойти себя. Оба бойца использовали техники усиления и укрепления, и от столкновения их оружия по всему холлу расходились сильные порывы ветра, будто при урагане, сопровождавшиеся чудовищным грохотом.
Поняв, что простым натиском защиту своего противника ему не пробить, Гаэль изменил тактику. Теперь на каждый его настоящий удар приходилось по три-четыре финта или ложных замаха, которыми он пытался сбить Тарика с толку, заставить совершить ошибку и раскрыть его защиту. Широкий клинок его двуручного меча плясал в воздухе, будто выписывая немыслимые фигуры, раз за разом пытаясь пробить защиту оппонента.
Но Тарик прошел сотни битв и схваток, из которых неизменно выходил победителем. И подобные трюками его было не провести. Он прекрасно читал ложные движения Гаэля, видя, куда будет направлен следующий удар. Твердо стоя на земле, он, будто скальный утес, противостоящий ураганному ветру, встречал все удары своего противника, принимая их на щит или отводя в сторону его кромкой, а затем контратаковал сам, махая зажатым в правой руке двуручным мечом с такой легкостью, будто он весил не больше кухонного ножа.
Однако, Гаэль значительно превосходил его в скорости передвижения, и когда Тарик пытался достать его в ответ, его клинок лишь вспарывал воздух, или по касательной встречался с клинком мечника, которым тот умело парировал удары.
В таком ключе оба бойца бились уже минут десять. Ситуация возникла патовая — с одной стороны, Гаэль не мог пробить защиту Тарика, с другой — Тарик не мог достать быстрого Гаэля. Оба бойца поняли это почти одновременно, и оба тут же попытались изменить свою манеру ведения боя. Но первым успел Тарик.
С диким ревом, будто разъяренный медведь, он перешел в атаку, сблизившись с Гаэлем. Командор бил с двух рук, работая и мечом, и щитом. Последний в его руках превратился в оружие, которым Тарик наносил удары, не менее смертоносные, чем удары его меча. Обрушившийся на него град Гаэль выдерживал, парируя и блокируя удары своим клинком, однако ему пришлось уйти в глухую оборону. Один из ударов меча Тарика, сверху вниз, наемник принял особенно жестко, на режущую сторону клинка. И тут стала видна разница в силе между бойцами: Гаэль был быстрее, но сильнее был именно Тарик.
От силы удара Гаэль упал на одно колено, оставив в каменном полу солидную вмятину. Наемник с трудом удерживал двумя руками рукоять своего меча, блокируя клинок соперника. Сверху давил Тарик, одной руки которого было достаточно, чтобы его меч мало-помалу продвигался вперед, преодолевая сопротивление Гаэля.
Стоящий у стены черноволосый маг дернулся было, чтобы помочь своего напарнику, но в этот момент Гаэль нашел в себе силы, чтобы с ревом раненого льва отбросить клинок противника от себя. Этого, однако, не хватило, чтобы Тарик лишился равновесия, и командор, изловчившись, успел пнуть все еще стоящего на одном колене Гаэля. Того отбросило на несколько шагов, он перекатился через голову и вновь поднялся на ноги, но Тарик, последовавший за ним, был уже рядом.
Однако, Роб заметил, как клинок Гаэля опустился — так же, как и во время боя с Рашад Хулом, когда мечник начал использовать немагическую технику, которую Роланд назвал «Пятьсот шагов». И следующие мгновения боя подтвердили догадку юноши.
Подскочивший к наемнику Тарик вновь обрушил на него град мощнейших ударов, которые, впрочем, не причинили Гаэлю ни малейшего вреда. Как и тогда, в Испытании поединком, он уклонялся от всех ударов, будто предвидя их, но в отличие от боя с Рашадом, здесь подобное давалось ему с куда большим трудом, некоторым ударам не хватило буквально нескольких сантиметров для попадания.
Но техника наемника работала, он успешно противостоял бешеному натиску Тарика, а клинок его меча раз за разом находил бреши в обороне противника. Почти все ответные удары Гаэля пришлись в доспехи командора, руны на которых вспыхивали при каждом попадании, нивелируя силу удара и не давая клинку нанести вред владельцу лат. Однако, один удар вскользь задел непокрытую голову командора, результатом чего стал порез на левом виске, а другой кольнул в руку со щитом.
Но, казалось, раны лишь добавили Тарику ярости. В неожиданном броске он метнулся вперед и смог достать противника ударом щита. Гаэль вновь покатился по полу, а наблюдавший за боем черноволосый маг прокричал:
— Наше время на исходе. Заканчивай, или мне придется вмешаться!
Если Гаэль и услышал его реплику, то не подал виду. Он медленно поднялся с пола — в отличие от предыдущего раза, Тарик его не преследовал.
Командор стоял в центре холла, вновь прикрывшись щитом, и тяжело дышал. Несмотря на то, что оба бойца имели просто чудовищный запас выносливости, благодаря техникам, все же поединок шел уже довольно продолжительное время, а Тарик еще и был снаряжен куда тяжелее своего оппонента. Было видно, что ему, выложившемуся на полную в недавнем бешенном натиске, требуется некоторое время, чтобы прийти в себя и восстановить немного сил. Но как раз времени его противник ему давать не собирался.
Поднявшись на ноги, Гаэль взмахнул мечом. От его взмаха возник уже виденный Робом смерч, в котором на этот раз отчетливо мелькали стальные вспышки. Смерч ринулся к замершему командору, оставляя на каменном полу десятки глубоких царапин. Тарик напрягся и, уперев свой башенный щит в пол, приготовился принять на себя ярость техники Гаэля.
Прямо перед самым столкновением воздух перед Тариком вдруг подернулся полупрозрачной дымкой и уплотнился — командор применил защитные чары — но смерч Гаэля снес их, даже не замедлившись, и на полном ходу врезался в подставленный щит.
Тарик, рыча, выдержал первый удар смерча, однако тот не утих, а продолжал яриться, кружась прямо напротив командора, с силой давя на его щит. Некоторое время Тарик сопротивлялся ему, а затем вихрь стал буквально двигать его, вцепившегося в щит и изо всех сил упирающегося ногами в пол.
Наконец, собрав оставшиеся силы, командор взревел и с силой оттолкнул смерч, который после этого рассеялся без следа. Однако, на противостояние с техникой Гаэля Тарик потратил множество сил и энергии, а его щит, на котором не оставалось ни царапины от прошлых ударов мечника, сейчас был сплошь иссечен.
Гаэль же не терял времени даром. Пока его противник противостоял порожденному им смерчу, мечник провел рукой над своим клинком и прошептал несколько слов. Тотчас же по всему лезвию меча вспыхнули золотистым светом руны. И хотя их разделял почти весь холл, Роб, ничего не смысливший в рунах и руническом искусстве, почувствовал мощь, исходящую от знаков на клинке Гаэля.
А тот не стал терять времени даром, и побежал по направлению к своему противнику, который как раз отбил смерч. Подбежавшего Гаэля Тарик встретил широким взмахом своего двуручного меча, который наемник парировал, и схватка возобновилась.
Противники вновь обрушивали чудовищные по силе удары друг на друга. Однако в этот раз и Гаэль, и, особенно, Тарик, рубились намного более агрессивно, практически не думая о защите. Сталь гремела о сталь с такой интенсивностью и силой, будто Роб оказался в кузнице, где работала одновременно сотня кузнецов, а за движениями обоих воинов и частотой их ударов не мог уследить глаз обычного человека.