Попытались подсчитать, сколько животных связало свою жизнь с тростником. Только в Казахстане 85 видов. Из 312 кормовых растений у диких животных тростник вышел на первое место.
Но нередко в тростниках случаются пожары. Зажигают их браконьеры, которые хотят легко добыть утиные яйца. Зоолог С. Мараков видел эти пожары, облетая Прибалхашье на самолете. Казалось, что горит полсвета. После пожара из животных остаются лишь вороны. Не всегда отрастает и сам тростник.
В тридцатые годы зоологи завезли к нам американскую ондатру. Ондатра — существо «земноводное». Тростник тоже. Недаром профессор Е. Коровин назвал его растением-амфибией. Пути тростника и ондатры скрестились. Зверек нашел, что островки тростников, туго скрепленные и переплетенные корневищами, — великолепное место, где можно рыть норы и строить хатки. В дельте Амударьи и реки Или это единственное убежище, где можно квартировать. Правда, иной раз зверек так усердствует, обгрызая стебли, что тростник начинает редеть.
Человечеству без тростника, видимо, не обойтись. Не только из-за ондатры. Из-за чистой воды. Все сложнее очищать реки от стоков. Тростник же — великолепный фильтр. Он извлекает из воды как раз те вредные вещества, от которых ее надо избавить. Извлекает натрий и магний, серу, задерживает жир и нефтяную пленку, всевозможные волокна и, наконец, самую обычную муть — глину и песок. А помимо всего прочего, еще и укрепляет берега рек.
Непреодолимые заросли
Американский ботаник К. Сарджент, изучавший древесные растения Японии, одно из них вспоминал с содроганием и трепетом душевным — бамбук. Где бы ни путешествовал Сарджент: на равнинах и в горах, на севере и на юге — всюду на пути его вставала голубоватая стена бамбуковых зарослей. Упираясь в живой забор, Сарджент по опыту знал, что штурмовать его совершенно бессмысленно, и искал лазейку, по которой можно проникнуть в глубь леса. Ему удавалось протиснуться только вдоль речек и ручьев да по старым тропам.
Каково ходить по бамбуковым тропам, очень красочно описал наш географ И. Ефремов. Попав впервые на Курильские острова, он отправился в горы и, подобно Сардженту, натолкнулся на бамбуковую стену. Воспользовался тропой, прорубленной в бамбучнике острым топором. Острые пеньки, срезанные наискось, легко прокалывали кирзовые сапоги, ранили ноги. Свернул с тропы и двинулся сплошняком. Однако при каждом шаге сапог заклинивало между стеблями упругого злака. Нога выскальзывала из сапога, и приходилось вытаскивать злосчастную обувь руками. В довершение всех мук упругий хлыст сдернул с близорукого географа очки. Можно представить себе незавидную участь человека, оказавшегося в таком положении. Лишь спутник, бывший поблизости, выручил ученого.
Эти случаи припомнились мне на острове Кунашир, когда в экспедиции пришлось однажды форсировать бамбуковое море. Издали оно представлялось веселым светло-зеленым лугом. Казалось, пересечь его можно шутя. Подхожу ближе. И тут бамбук не пугает. Ростом мы почти одинаковы. Я даже выше. Стебельки толщиной с карандаш несут не по-злаковому широкие листья. Они легко гнутся под пальцами, как ивовые прутья. И каждый стебелек можно завязать узлом.
Бамбуковый луг, который предстояло пересечь, возник на вырубке пихтового леса. Первый же шаг, который сделал по вырубке, дался с большим трудом. Слабые в одиночку стебли становились стальной пружиной, когда росли густо. Прошел не больше десяти шагов. Вспомнил мучения Сарджента и Ефремова. Повернул обратно. Отдыхая на пеньке, раскопал почву под бамбуком. Она черная, как чернозем, и сплошь переплетена корневищами. Они стягивают почву столь же надежно, как металлические прутья железобетона. Позднее узнал: японцы специально высаживают бамбук в горах, где нет леса и дожди могут смыть почву.
Соблюдая истину, нужно сказать, что вся эта бамбуковая арматура так густо прошивает почву, что хвойным деревьям поселиться вновь на своем законном месте нет никакой возможности. Годами, десятилетиями вырубки стоят безлесными. Только один бамбук. Лесничие сокрушаются и мысленно готовы засыпать гербицидами и вытравить нежелательного пришельца.