Беда, если такой живой бурав попадает в шерсть животного. Механизм бурава срабатывает так же, как в почве. Зерновка ввинчивается в кожу, проходит через мягкие ткани, может достигнуть сердца… Чтобы сохранить животных, перед выпасом околачивали зерновки у ковыля тырсы специальными машинами-тырсобойками. От людей, правда, жалоб на ковыль не было.
Зато многие жалуются на тропический злак гетеропогон сложный. Его зерновки имеют такую же длинную ость, как у ковыля, и сама зерновка построена по ковыльному типу. Профессор Е. Лавренко, побывавший в саваннах Южного Китая, рассказывал: во время плодоношения ходить по траве затруднительно и прямо-таки опасно. Зерновки массами набиваются в одежду, прошивают ее и вонзаются в тело. Скот в это время вообще не пасут.
При такой системе жизнеобеспечения ковыль мог рассчитывать на обильнейшее возобновление. Однако чуть только поспели зерновки, появляются мышевидные грызуны. Работа по сбору ковыльных зерновых у них поставлена так четко, что лишь единичным плодикам удается уцелеть. Пробовали раскладывать зерновки на мышиных дорожках. Съедают почти моментально, несмотря на малые размеры и на то, что зерновку надо добыть из-под сухих чешуй. Мыши аккуратно разрезают чешуйки вдоль и вынимают крошечный плодик. На почве остается одна шелуха.
Правда, у ковылей есть и некоторые другие средства обороны. У ковыля, растущего в горах Кашмира, — яд. Местный скот знает об этом. Не ест. Пришлые лошади, прибывающие из других мест, едят и становятся жертвой в первый же день. Изо рта идет пена. Тело корежат судороги. Хозяева стараются подтащить несчастного коня к дымокуру, чтобы вызвать рвоту. Если удается, тогда кормят кислыми яблоками (откуда только берут?) и поят уксусом. Проходит.
А вот что рассказал о взаимоотношениях ковылей с четвероногими известный советский зоолог, профессор П. Мантейфель. В заповедник Аскания Нова стали переселять сурков-байбаков из Стрелецкой степи — из-под Воронежа. Чтобы зверьки прижились на новом месте, нужно было выбрать примерно такой же участок степи, как под Воронежем. Поехали на родину байбаков — в Стрелецкую степь. Пронаблюдали: живут байбаки в ковыльной степи. Ковыля много, других растений мало. Подобрали похожий участок в Аскании Нова. Ковыля много, других трав мало. Поселили.
Прошло сколько-то времени. Проверили, как живется поселенцам. Оказалось, что байбаки исчезли. Пропали без вести. Искали долго. Едва нашли. За восемь километров. Живут совсем в другом окружении. Ковыля мало, зато много клевера и люцерны.
Поначалу казалось странным, почему поменяли ковыль на клевер? Но так только казалось. Клевер байбаки любили всегда. К ковылю не притрагивались. Потому и жили в Стрелецкой степи в ковылях, что съедали все другие травы, а он оставался. Поселенные в ковыле, остались на голодном пайке. Пришлось искать пищу в другом месте. Вот они и сбежали.
Зато ковыль пользуется большим вниманием среди мелких животных, в особенности насекомых. В дерновине его находит убежище степной конек эухортиррус, который обосновывается тут солидно и надолго. Когда появляются сладкие цветковые побеги, их нижнюю часть захватывают мелкие листоеды — земляные блошки. Над первым стеблевым листом поселяется гусеница мушки-зеленоглазки. Она выедает стебель и следующий лист. А самое соцветие достается гусенице бабочки охсенкеймерии. Она съедает его еще в трубке, когда соцветие не появилось на свет. Объединенные усилия всех четверых оставляют ковыль без семян. Хорошо еще, что дерновина у него многолетняя и обеспечивает сохранение рода.
Будущее не сулит ковылям радостных перемен. Беспредельные просторы ковыльных степей и прерий уже давно сузились. Местами превратились в небольшие островки. А кое-где и вообще исчезли. В Тунисе ковыль крепчайший — альфа — потерял за 50 лет почти половину своих земель.
Если так пойдет и дальше, то через полстолетия альфа сохранится только в ботанических садах Туниса.
Баловни человечества: тимофеевка, клевер, люцерна — блаженствуют на сеяных лугах. Разводить ковыль, сеять его никто не мечтает. По крайней мере, на корм. И серебристая трава, вскормившая миллионные стада копытных и более мелких четвероногих, отступает, удерживая до поры до времени за собою земли, которые неудобны, каменисты, гористы и которые пока нельзя распахать и засеять.