На поиски дикой пшеницы ринулся палестинский ботаник И. Ааронсон. В 1906 году ему удалось отыскать двузернянку в Сирии у подножья гор Джебел-Сафед. Она лежала у его ног развалистыми побегами с крупными рыхлыми колосьями. Ободренный удачей ученый объявил, что отныне открывается новая эра в селекции пшениц. Энтузиазм Ааронсона передался доктору Куку— представителю департамента земледелия США. Тот побывал в 1913 году в Сирии и Палестине и распорядился немедленно переправить в США образцы. Несметное количество ящиков с колосками ушло за океан.
Настал черед Вавилова. Но время оказалось неудачным. В Сирии шла война. Как раз там, где росла дикая двузернянка. Однако академика это не смутило. Добыв у французов визу (их и своим-то не давали!), он прибыл к месту боев. Ходил с белым платком на палке, чтобы не попасть под пулю. Валялся с приступами малярии. В довершение всех бед, когда он наконец настиг желанную пшеницу, колосья ее уже созрели и рассыпались на колоски. Их нужно было выуживать между камнями.
И тут, копаясь в каменных россыпях, он обнаружил, что земля, взрастившая дикаря, совсем не так бесплодна и скупа, как объявил Ааронсон. Тот немного увлекся, пофантазировал. Земля была мягкой и, по-видимому, плодородной. И только камни заставляли думать, что она никудышная. Камни, однако, играли свою роль, обеспечивая землю добавочной влагой. (Ночью на них конденсировалась влага.)
Конечно, академик захватил с собой образцы. Если не пригодятся сей же час для практики, для селекции, понадобятся потом.
Дикие двузернянки — редкость. Дикие однозернянки — куда обильнее. Хотя и не везде. Но в горных степях Малой Азии — самые обычные травы. Академик П. Жуковский, когда путешествовал по Турции, встречал их в перелесках валлонова дуба и в кустарниках. Разыскивать однозернянки не приходилось. Сами о себе заявляли.
Колоски отламывались. Цеплялись за одежду, как репейник, и таким путем разъезжались по земле. Прилипали к колесам повозок. Приставали к шерсти животных. Но в желудки их не попадали. Зерно защищено чешуями: твердыми, с острым килем да еще с зазубринами. Захочет птица проглотить — не проглотит.
В тридцатых годах нашли несколько видов дикой пшеницы у нас на Кавказе. Неподалеку от Еревана, возле местечка Шорбулаг. Когда Вавилова туда привезли, он пришел в восторг. Сразу помчался собирать образцы. Спускался в глубокие лощины, взбегал на крутые склоны холмов. Обследовал несколько квадратных километров в таком темпе, что совершенно уморил своих спутников. Один из них, Л. Декапрелевич, поведавший нам об этом случае, был в полнейшем изнеможении, а сам первооткрыватель, М. Туманян, едва держался на ногах. Между тем академик все собирал и собирал…
Можно понять азарт академика. Дикие пшеницы сулят неисчислимые выгоды не только для практики. Это живая летопись истории происхождения пшеницы культурной. А в те годы (да и сейчас!) в эволюции злаков было много неясного. Перед Вавиловым вырастала целая груда пшеничных проблем. Главная: как и откуда взялась мягкая пшеница — основной хлеб мира? Кто родоначальник? Решая ее, Вавилов шагал по странам мира. А в Ленинград, в ВИР (Всесоюзный институт растениеводства) летели открытки с телеграфно-короткими строчками.
«Убедился лишний раз, что эгилопсская проблема должна быть распутана… систематикой и географией…» «Впереди — проблема спельты…». Что за эгилопс? Что за спельта? И какое отношение они имеют к проблеме мягкой пшеницы?
Эгилопсы — мелкие травки с ломкими колосьями. Растут в теплых странах со знойным, сухим летом и быстротечной зимой. У нас в Крыму их немало по сухим местам, некоторые засоряют посевы. Другие тянутся длинными полосами вдоль дорог. Один вид добрался по железной дороге до самой Москвы. Особой агрессивности не проявляют. Некоторые попали в Новый Свет с зерном, да так и затерялись там среди местных растений.
С пшеницей эгилопс в близком родстве. Иногда его даже зачисляют в пшеничный род тритикум. Однажды во Франции нашли эгилопс пшеницевидный. Сенсация. Решили, что это один из родоначальников мягкой пшеницы. Русский ботаник Э. Регель охладил пыл. Виновник переполоха оказался всего лишь гибридом мягкой пшеницы с крошечным эгилопсом овальным. И все же в происхождении мягкой пшеницы эгилопсы приняли самое непосредственное участие.
Разбираясь с родословной пшеничного рода, сравнили культурную мягкую пшеницу с дикой двузернянкой. От дикаря главный хлеб отличается тонкостенностью соломины, способностью куститься, короткими остями и еще некоторыми признаками. Кто мог передать эти качества мягкой пшенице? Эгилопсы! Чтобы проверить, скрестили их между собой: двузернянку с эгилопсом спельтовидным. И получили… синтетическую пшеницу спельту. Очень похожую на старую европейскую спельту, пшеницу, дающую вкусный, нечерствеющий хлеб. Ту самую спельту, проблему которой пытался (но не успел) разрешить академик Вавилов.