Все травы он хвалил и лишь о костре отозвался неодобрительно. «Вероятно, каждый из нас, — писал Кабештов, — отмечал на хороших, несбитых пастбищах одиночные кусты и даже целые куртины великолепного зеленого костра, тогда как вся трава вокруг съедена дочиста. Нужно ли искать более ясный признак непитательности костра?»
Усомнился в ценности костра уже знакомый нам агрохимик П. Костычев. Он собрал снопик этой травы и отнес в лабораторию. Там определили, сколько в зелени белка, золы и клетчатки. Полученные цифры он сравнил с анализом обычного лугового сена. Результат оказался не в пользу костра. По всем показателям он отставал даже от плохого лугового сена!
Правда, Костычев предупредил, что снопик был всего один и надо еще и еще раз проверить, но агрономы пропустили замечание мимо ушей и охладели к новому растению. Они стали сеять его меньше, а местами костер и вообще был забыт. Гнушались даже костровой соломы. Старались не употреблять ее и на подстилку скоту. Опасались, что потом подстилка попадет на поля и, если в ней уцелеют костровые семена, засорит хлебные нивы.
Впрочем, не все земледельцы оказались пессимистами. Практики-хлеборобы проверили советы Кабештова и нашли, что костер не нравится скоту, лишь когда перезреет. Если же пускать его на корм вовремя, то и лошади, и коровы, и овцы едят с удовольствием и сено получается высшего класса.
А те пучки зеленой травы, которые обнаружил Кабештов на стравленных, объеденных лугах, оказались там не по той причине, что животные забраковали костер и обошли его стороной, а потому, что он уже успел отрасти после пастьбы, а другие злаки не успели.
Но еще важней для нас, пожалуй, то обстоятельство, что костер не боится ни жары, ни засухи, ни мороза. Сравните со злаковыми травами: ежой и тимофеевкой. Тимофеевка хороша на севере, а на юге не годится. Ежа хороша на юге, а на севере начинает страдать. Костер одинаково хорошо работает и в Заполярье, в Мурманском крае, и на крайнем юге, в сухих степях возле Черного моря.
Не так давно понадобились хорошие многолетние травы для заповедника Аскания-Нова. Привозили семена из других мест, но ни одна трава не подошла. Стали искать внутри заповедника и обнаружили свой, местный костер. Он и выручил.
Особенно понравился костер мелиораторам. Если где стали размываться склоны балок, лучшего средства, чем костер, не найти. Недаром же недавно журнал «Земледелие» высказался так: «Вчера — эродированная балка, сегодня — высокопродуктивное угодье!» Это после посева костра.
А теперь о самом главном. О будущем. В прежние годы считали, что в примитивном и слабом крестьянском хозяйстве только на костер и можно рассчитывать. Он не требует особо жирной почвы. Растет почти на любой, лишь бы не солончак и не торфяник. Ухода большого тоже не требует. Сам борется с сорняками. Мороза и засухи не боится.
Агрономы до сих пор помнят, как выручил их костер в первые послевоенные годы. Тогда появился карантинный сорняк «расстилуха». Миллиарды его мелких семян застряли в почве на многие годы вперед. Надежных гербицидов еще не выпускали. Тут и выручил костер. Его посеяли густо. На каждом квадратном метре поднялось по семьсот стеблей. Непобедимая «расстилуха» не успела дать всходов. Если некоторое количество их и появилось, то вскоре они погибли, не дав ни одного стебля. Костер заглушил их. В наши дни, когда земледелие стало передовым, интенсивным, костер сохраняет свои позиции.
Земляная груша
Ужасной была весна 1906 года для земледельцев Донецкого округа. С середины апреля до конца мая не выпало ни капли дождя. Солнце словно приблизилось к земле и теперь сжигало ее деловито и методично. Изредка налетали ветры. Но они не приносили прохлады. Пыль клубилась, как черный туман, лезла в уши и скрипела на зубах.
Всходы хлебов имели совершенно жалкий вид. С конца мая начались дожди. Но они пришли слишком поздно. Исправить положение было уже нельзя. Хлеба погибли. Высохли на целинных землях даже дикие травы.
И только возле станции Чертково Юго-Восточной железной дороги участок агронома Н. Филиппова сохранял совершенно свежий вид. Словно не висело над ним горячее солнце и не проносились сухие ветры. Филиппов не выращивал ни рожь, ни пшеницу. Он посадил земляную грушу — топинамбур.
