Выбрать главу

– Эй?! – хриплю.

Голова гудит, от шевеления языка во рту гадко. Смотрю, какая–то коморка незнакомая. В окно солнце яркое бьет. Стены из бревен, на крючке лампа масляная затушенная висит. Из мебели кроме кровати только тумбочка и один стул. На нем мой мундир навален, все вперемешку: рубаха, штаны, китель, один сапог у порога, другой под стулом, там же пояс со шпагой. Слава Великим, не потерял. А где кошель?! Вспоминаю... Последний раз я видел его, когда с хозяином расплачивался. Два золотых рина дал... или три?! Нет, это потом три... а за что?!.. Где все?!.. Я где?!

– Баронет Эрик, – проскрипел грубоватый женский голос из–под одеяла. Женщина поднялась и приняла сидячее положение. Голая, соломенные волосы льются рекой мимо огромной белой груди с большими коричневыми сосками. Смотрю на нее и пытаюсь понять, кто она такая?! От куда знает мое имя?! О Великие! На вид ей лет сорок, тетка какая–то.

– Что, без вина некрасивая? – смеется женщина и встает. Задница у нее выпуклая, непропорционально большая по сравнению с талией и вообще... Стоит голая, как ни в чем не бывало, волосы свои собирает и лентой из ткани серой перевязывает. Смотрит на меня, без стеснения, руки задрала, грудь приподнялась. А я сижу, замер. Не знаю, что и думать.

– Вы, мы?... – я закашлял, продирая горло.

– Ага, – брякнула она и улыбнулась. – Но вы не переживайте, детей не будет. У меня уже пятеро, куда больше!

– О Великие! – воскликнул я, подрываясь и прихватывая одеяло, чтобы им прикрыться. Хватаю со стула одежду и прячу взгляд от женщины.

– Да вы чего, господин? Выйду я, выйду! – смеется женщина и выходит из комнаты. Не успела скрипящая дверь закрыться, как ее лицо высунулось снова. – А помните, как обещали забрать меня в свой Лестер?! Ваша мощь–щь–щь! Хи–хи! Все–все, ухожу!

Я поежился, дверь со скрежетом закрылась. Оделся, связки у бедер болят, все тело ломит. Нацепил пояс. Кошеля нигде не вижу. Там золотых рин монет двадцать было! Под стулом нет, на кровати тоже, полез под кровать. Фу... пахнуло пылью. Голова сразу тяжестью налилась. Настроение итак плохое, еще ниже скатывается. Дверь открывается. Женщина заходит, уже одетая в крестьянское платье.

– Обедать будете? Мамка накрыла, – говорит она. – Чего не так?!

– Я кошель потерял...

– Бывает, – отмахнулась женщина и, выходя, добавила: – Ждем к столу ваша мощь!

Ну уж нет. Я представил свой кошель у себя в руке, полный моих золотых рин. Мигнуло едва уловимое марево, и в ладонь ударила тяжесть. В груди пробежался легкий бодрящий холодок. Вот так!

Открыл кошель. Блестит что–то, ой, камни разные, и монет больше, серебро еще прибавилось. Вот незадача, выходит, кто–то сюда еще и свое положил. Вор опростоволосился. Так ему и надо. С приподнятым настроением я вышел из комнаты, засунув кошель во внутренний карман кителя.

Другая комната просторней, но с низенькими потолками. Пахнет подгорелой овсяной кашей. За столом уже сидят дети и стучат деревянными ложками по тарелкам, наворачивая кашку. Три девчонки и два пацана. Все расселись по ранжиру, как специально. Младшему на вид года–два, старшей лет пятнадцать. В соседней комнате младенец ревет. Слышу шиканья чьи–то и убаюкивания старческим голосом. Бабушка их, наверное.

А говорила пятеро у нее. Врала что ли? Я присаживаюсь на стул, который их мамаша указала. На меня смотрят изучающе и с особым интересом... все смотрят.

– Машка! – раздалось из–за стенки. – Данька сиську просит! Потом пожрешь!

Старшая девка подрывается из–за стола и убегает к младенцу.

Мамаша накладывает мне из общей кастрюли, наливает что–то бурое в кружку и садится во главе стола. Дети начинают медленно есть, набирая обороты, но глаз с меня не сводят. В основном все беленькие и голубоглазые. Но черты лица у детей разные, ни один на мамашу не похож, как чужие.

Есть не могу. Тошнит от запахов.

– Господин баронет, – вздохнула женщина. – Чем богаты, яйца и те по праздникам. Да и каша нынче не каждый день. С хлеба на воду перебиваемся, так что не серчайте.

Мне стало неловко. Мила тоже кашу варит в замке, ем же. Просто тошнит, и аппетита нет. Пробую, безвкусная и жидкая... поклевал чуть.

Дети молчат. Младенец за стенкой тоже утих. Бабушка пришла, вид замученный, смотрит на меня, головой мотает.

Попробовал напиток, брага какая–то. Фу...

– Вы меня извините, – бурчу. – Мне бы до постоялого двора своего...

– Таверна за углом, – перебивает бабка. – А оттуда уж смотри сам, милый человек.

Неловкое молчание. Мамаша на бабку смотрит недобрым взглядом. Видимо мнения у них разные о ее похождениях.

– Дядя рыцарь, а конь у вас есть? – спросил старший мальчишка. Женщина демонстративно продрала горло.

– Да, – киваю. – А где ваш отец?!

Этот вопрос колко пришелся по глазам детей. Те сразу насупились и мордашки убрали, все, даже самый младший. А я понял, что зря брякнул это.

– Маг его сжег за то, что тот дорогу перешел, – усмехнулась злорадно бабка. – Двое старших детишек от него, а остальные сироты бывшие. Но мой сын все равно с ними, как с родными обращался. Рыцарем он был благородным и честным. А теперь и девок защитить не кому, вон Машка понесла от насильника, только ртов поприбавилось!

– Мама! – взвинтилась женщина.

– А чего мама?! Сына своего потеряла, пусть знают, что бабка помнит и злобу таит! В Запредел их всех!

– Вы простите нас, эр Эрик, – проговорила с тревогой женщина.

Вздохнул. Вытащил кошель из кителя.

– Нашли–таки! – воскликнула мамаша.

– Я же маг, – огрызнулся. – Вор уже сгорел.

Женщина побледнела. А я сгреб в горсть богатства, что зацепил в кошеле, то и высыпал на стол: камни, золото, серебро. Одна монетка по столу покатилась, никто ее не остановил даже, так и упала вниз.

Поднялся. Поправил китель. Поклонился замолчавшим хозяевам.

– Спасибо вам, люди добрые, – сказал, скользя всей своей серьезностью по ошарашенным лицам, и вышел на улицу.

Солнце болезненно ударило в глаза. Над шумным городом день. Прищурился, проявилась картинка. Сбоку лавочка, три бабушки сидят. На меня смотрят.

– Вот Тамарка шустра, рыцарька–то себе урвала, – прошептала одна. Ее сразу две другие зашикали. Бабки изобразили беззаботность, когда я прошел мимо.

Иду вперед, вокруг дома, дорожки. Дети гоняют, надрывно кудахчущих, кур. Только перья летят. Мужичок на тележке вязки сена везет. Запыхтел, когда я его обгонять стал. Женщина с ведром воды на встречу тащится, на меня с испугом смотрит, сторонится. Впереди две девчонки в платьях, остановились и присели с поклоном. Я даже опешил от такого внимания, кое–как кивнул и дальше ногами перебираю. Позади хихиканья.

– Простите! Подскажите, где таверна? – обратился я к дедушке с палочкой. Тот мне улыбкой с гнилыми зубами улыбается и все. Глаза белые не моргающие куда–то сквозь меня смотрят. О Великие! Шарахаюсь от него, чуть ли не сбивая, подкатившего позади мужика с тележкой.

Спешу дальше. На развилке остановился. Налево или направо?! Название гостиницы не знаю, таверны тоже.

– Господин? – подбежал мальчишка в сером опоясанном балахоне. – Вы не местный да? Куда вас проводить?

– До таверны.

– Их в городе четыре. Вам в какую?

– Хм... а постоялых дворов сколько?

– Тоже четыре.

– А ближайший? Там дом такой большой, четырехэтажный. И гостиница там же.

– А! – воскликнул мальчишка. – Знаю! Знаю! Три медяка дадите?

– Держи, –дал ему серебряный рин. Меньше в кошеле не было.

Мальчишка в восторге. Помчался быстро, я за ним еле успеваю.

Людей на улице тьма. В основном крестьяне. Все что–то тащат и меня сторонятся. Вот и до рынка маленького дошли. Зазвучали зазывалы, перекрикивая друг друга и предлагая свежий хлеб, пиво, лук, куриные яйца, рыбу...

Фу, запахи пошли просто невыносимые. Смотрю в спину юркому мальчишке. Проводник легко проскальзывает между людей, а я чуть ли не сталкиваюсь с проходящими. Тут пошла плотнее толпа. Впереди огромный рыцарь показался в матовых доспехах. Тот самый! Что в таверне сидел. Прямо на меня смотрит. Глаза карие, как у Симоны, большие и бешеные. Уставился так, будто узнал во мне врага какого–нибудь. Я стороной иду с затаившимся дыханием. А он останавливается и сопровождает меня поворотом головы и туловища. Душа так в пятки и ушла...