Так они и сделали — ведь когда Фаербрасс говорит «прыгай!», то все тут же мчатся устанавливать новый рекорд — и… Что? Мой помощник Рэнди говорит, что все не могут одновременно устанавливать один рекорд. Ну и что? Важно, что протечки водорода сведены к нулю.
Поэтому гондола управления и моторные гондолы находятся внутри корпуса, за исключением носовой и кормовой гондол.
Водород, между прочим, чистый на все 99,999 процента!
В дополнение к команде из 98 мужчин и женщин «Парсеваль» несет два вертолета, каждый на 32 человека, и глайдер на двух человек.
А вот парашютов нет. Сотня парашютов — большой груз, а потому было решено не брать их вообще. Вот пример настоящей уверенности в качестве! Кстати, у них ее куда больше, чем у меня!
Взгляните же на него, ребята! Ничего себе штучка получилась! Солнце сияет на его боках, вроде как он и есть слава Божия! Прекрасен, великолепен, потрясающ!
Великий день для человечества! А вот и оркестр, он играет увертюру к «Одинокому рейнджеру». Ха-ха! Просто такая шуточка, объяснение которой вам потребовало бы слишком много времени, ребята! На самом деле это увертюра к «Вильгельму Теллю», музыка Россини, кажется. Выбрана Фаербрассом, чтоб сопровождать старт, поскольку он помешан на этом бешеном отрывке. Да и другие почитатели есть, некоторых из них я вижу в толпе в эту самую минуту.
Дай-ка мне еще стаканчик амброзии, Рэнди! Рэнди — это мой помощник и магистр наук, ребята, автор научно-фантастических книг на Земле, а теперь главный контролер качества на всех спиртовых заводах Пароландо! Что можно приравнять к назначению волка сторожем при бифштексе.
А-ах! Роскошная штука! А вот и «Парсеваль» выводят из ангара! Его нос прикреплен к единственной в мире передвижной якорной мачте. Старт начнется буквально через несколько минут. Мне хорошо видно через лобовое стекло, что происходит внутри рулевой гондолы, или «мостика».
Человек в середине, сидящий за пультом управления, — уверен, и вы можете видеть его голову, — главный пилот Сирано де Бержерак. В свое время он был еще и писателем, писал романы о путешествиях на Луну и Солнце. Теперь он сидит в гондоле воздушного корабля, подобного которому он и во сне увидеть не мог, как не мог представить и себя отправляющимся в такое путешествие. Полет к Северному полюсу планеты, о которой никто, ни единая душа на Земле, насколько мне известно, даже в самых диких фэнтези не читывала! И он будет парить там в голубой выси в величайшем из когда-либо построенных цеппелинов, в самом великом из всех, которые могут быть построены в будущем! Направляющийся к легендарной Башне в холодном мглистом море! Воздушный рыцарь, постземной сэр Галахад в поисках Великого Грааля!
Сирано командует всей операцией один. Корабль полностью автоматизирован, его моторы, и рули направления, и рули подъема — все они управляются с пульта управления всякими электротехническими штучками-дрючками. Нет нужды иметь рулевых направления или рулевых подъема, нет нужды в телеграфных сигналах инженерам-мотористам, как то бывало в старинных дирижаблях. Всего лишь один человек может пилотировать корабль все время полета к полюсу, если, конечно, он способен не дрыхнуть трое с половиной суток, то есть все предполагаемое полетное время. Более того, теоретически корабль может лететь и сам, без единой живой души на борту!
А справа от Сирано сидит капитан, наш дорогой Милтон Фаербрасс. В данный момент он приветствует того, кто сменил его на посту президента, — нашего популярнейшего Иуду П. Бенджамена, некогда жителя Луизианы и бывшего генерального прокурора бывших, но не обязательно ныне оплакиваемых Конфедеративных Штатов Америки.
Что такое? А ну-ка, убери лапы, приятель! Я ведь не намеревался оскорблять каких-нибудь граждан покойной Конфедерации. Заберите этого пьяного остолопа, полицейский!
А вон там — крайний слева — стоит пилот и третий офицер Митя Никитин. Он дал слово не пить во время полета и не прятать самогон за баллонами с газом, ха-ха!
Справа от Никитина — первый помощник Джилл Галбирра. Вы доставили нам немало неприятностей, миз Галбирра, но мы восхищаемся…
А вот и снова трубы. Какой рев! Вон капитан Фаербрасс машет нам рукой. Пока, mon capitaine, bon voyage! [143]Держите нас в курсе по радио!
А вот отдают концы на корме. Дирижабль слегка колышется, но нет — он уже успокоился. Я вижу, что балансировка проводилась часа два назад. Корабль столь хорошо ура… уро… вновешен, что один человек, стоя под его колоссальной массой, мог бы поднять эту махину одной рукой.
А сейчас отсоединяют от мобильной якорной мачты нос корабля. Сбрасывают немного водяного балласта. Извините, ребята! Мы ж говорили вам, что надо отойти подальше, хотя кое-кто из вас наверняка нуждается в хорошем душе.
Вот он слегка приподнимается! Ветер сносит его назад, к югу. Но пропеллеры уже начали вращаться под углом, направляя дирижабль вверх и к северу.
Пошел! Больше гор, легче перышка! К Северному полюсу и к Темной Башне!
Боже, кажется, я плачу! Должно быть, хватил лишку из чаши прощальной!
Глава 44
А высоко-высоко над миром поблескивала громада воздушного корабля, ниточкой втягиваясь в игольное ушко голубизны.
С высоты 6,1 километра, или немногим больше 20 000 футов, команде «Парсеваля» открывался обширный вид на мир Реки. Джилл, стоя у передней обзорной панели, видела извивающиеся параллели долин, бегущих к северу и югу прямо под ней, но делающих крутой изгиб к востоку, примерно в двадцати километрах от нее. Затем эти линии изгибались, как узкие малайские крисы, и тянулись на 100 километров волнистыми клинками одна за другой, пока не поворачивали на северо-восток.
То и дело Река отражала стрелы солнечных лучей. Миллионы людей на ее берегах и на самой Реке с такой высоты не были различимы, и даже самые крупные суда походили на плавники плывущего у самой поверхности воды речного дракона. Мир Реки выглядел так, как, вероятно, выглядел перед Днем воскрешения.
Фотограф в носовом куполе вел первую аэрофотосъемку планеты. И последнюю. Фотоснимки будут сравниваться с данными о меандрировании Реки, сообщенными по радио «Марком Твеном». Но все равно на карте, которую составляет картограф «Парсеваля», будут большие «белые пятна». Колесный корабль плавал далеко на юге — где-то у границы южной полярной области, где побывал уже несколько раз. Поэтому картограф дирижабля мог лишь сравнивать его описания с картами, изготовленными на основе данных парусных кораблей, плавающих в Северном полушарии.
Зато картографу было по силам с помощью своей камеры и ее широкоугольного объектива разом покрыть те области, где «Марк Твен» окажется только в будущем.
Одновременно с фотосъемкой шли радарные измерения высоты горных стен между долинами. Пока наибольшая высота их достигала 4564 метров, или 15 тысяч футов. В большинстве же случаев она равнялась 3048 метрам, или 10 тысячам футов. Местами же стены поднимались лишь до 1524 метров — 5 тысяч футов.
До прибытия в Пароландо Джилл, как и многие другие, с кем она разговаривала, считала, что горы имеют высоту от 4564 до 6096 метров. Это были глазомерные прикидки, и, насколько ей было известно, вести инструментальные измерения тут никто и не пытался. И только когда она приехала в Пароландо, где уже имелись инструменты конца XX века, она узнала более точные данные.
Возможно, эффект близости горных стен создавал столь ошибочное представление. Они поднимались круто вверх, отвесные и такие гладкие после первых 305 метров, что взобраться по ним было просто немыслимо. Часто горы были наверху «толще», чем у основания, так что нависали карнизом над подножием и были недосягаемы даже для альпинистов, вооруженных стальными крюками, а такие, насколько знала Джилл, были только в Пароландо.
На вершинах ширина гор составляла 403 метра, или чуть больше четверти мили. И тем не менее и эти сравнительно маломощные пласты горной породы были непреодолимы без стальных буров и динамита. Конечно, можно было представить себе, что ты плывешь по Реке на север против течения, пока она не загибается и не начинает опять течь к югу. Там, при наличии бурового оборудования и взрывчатки, ты буришь дыру сквозь горную стену. Но кто скажет, сколько непреодолимых горных гряд тянется за этой побежденной тобой грядой?