Именно там он встретил Мухидэддина ибн эль-Араби. Этот молодой человек стал величайшим поэтом своего времени, певцом любовной лирики, и эхо его стихов позже можно было обнаружить в песнях Прованса и франкских трубадуров. Богатому и красивому юноше понравился бедный и невзрачный сын брадобрея, и он в 1202 году пригласил Нура сопровождать его в паломничество в Мекку. Во время путешествия через Северную Африку они встретились с группой персидских иммигрантов — суфиев. Hyp уже был знаком с их учением, но разговор с персами решил его судьбу — он стал изучать суфизм. Однако тогда он еще не нашел ученого, который согласился бы рассмотреть его просьбу и взять его на испытание. Hyp продолжил путешествие с эль-Араби в Египет, где фанатики обвинили обоих в ереси, и они чудом спаслись от гибели.
После завершения хаджа в Мекку они отправились в Палестину, Персию и Индию. На это ушло целых четыре года, после чего они вернулись в свой родной город, проведя в пути еще год, чтоб достичь его. В Кордове оба некоторое время пробыли учениками у женщины-суфии Фатимы бинт-Валийа. Суфии считали мужчин и женщин равными, что скандализировало ортодоксов. Те были уверены, что мужчины и женщины встречаются только ради сексуальных целей.
Фатима отослала Нура в Багдад учиться у знаменитого ученого, жившего в тех краях. Спустя несколько месяцев учитель отправил его обратно в Кордову к другому, еще более знаменитому ученому. Но когда христиане после жестокой битвы взяли Кордову, Hyp вместе со своим учителем уехал в Гранаду.
Проведя там несколько лет, Hyp предпринял целую серию путешествий, чем заработал свой лакаб, то есть свое прозвище эль-Музафир — Странник. Побывав в Риме, куда ему дали право свободного въезда рекомендательные письма Фатимы и эль-Араби, он затем попал в Грецию, Турцию, Персию, Афганистан, еще раз в Индию, Индонезию, Китай и Японию.
Поселившись в священном Дамаске, он зарабатывал на жизнь как музыкант и как tasawwuf, то есть суфий-учитель, имевший несколько учеников. Пробыв там несколько лет, Hyp снова отправился в путь. Он поднялся вверх по Волге, пересек Финляндию и Швецию, потом Балтийское море и добрался до страны идолопоклонников — диких пруссов. Отсюда, еле избежав участи быть принесенным в жертву деревянному идолу, он отправился на запад через Германию. Северная Франция, Англия и Ирландия стали частью его пути.
Во время пребывания Нура в Лондоне королем был Ричард Первый по прозвищу Львиное Сердце. Ричарда тогда в Англии не было, он был занят осадой замка Шалю в Лимузене, Франция. Через месяц Ричард был убит стрелой, пущенной из замка, а в мае короновали его брата Иоанна. Hyp был свидетелем этой церемонии в Лондоне. Спустя какое-то время Нура удостоили приема у короля Иоанна. Он нашел того обаятельным и остроумным, интересующимся культурой ислама и суфизмом. Особенно короля Иоанна заинтересовали рассказы Нура о далеких странах.
— Путешествие в те дни было по меньшей мере тяжелым и опасным делом, — сказал Фрайгейт. — Даже так называемые цивилизованные страны и то вряд ли можно было назвать гостеприимными. Преобладала религиозная ненависть к инаковерующим. Как мог ты — мусульманин — один, без защиты и без денег путешествовать по христианским странам, не опасаясь за жизнь? Особенно во времена Крестовых походов, когда религиозная ненависть повсюду торжествовала?
Hyp пожал плечами:
— Обычно я отдавался под покровительство религиозных властей этих стран. А те уж добывали мне защиту со стороны властей гражданских. Церковные лидеры больше интересовались еретиками среди своих единоверцев, чем просто неверными. Во всяком случае, в пределах своих провинций.
В других случаях зашитой мне служила бедность. Грабители мной пренебрегали. Когда я странствовал по сельским местностям, я зарабатывал себе на еду и доставлял людям развлечение, играя на флейте, а также искусством жонглера, акробата и фокусника. Кроме того, я отличный лингвист и мог быстро овладеть языком или диалектом тех мест, где оказывался. И еще рассказывал им всякие истории и анекдоты. Видишь ли, люди повсюду хотят слышать новости, им нужны развлечения. Поэтому меня почти всегда встречали приветливо, хотя, конечно, иногда попадались и такие, что были настроены враждебно. И вообще, что им было до того, что я мусульманин? Я же никому не делал вреда, а скорее служил забавой. И еще — я излучал дружелюбие. Это мы все умеем.
Вернувшись в Гранаду и обнаружив, что обстановка там изменилась к худшему и что к суфиям там стали относиться недоброжелательно, Hyp уехал в Хоросан. Там он несколько лет учительствовал, а затем совершил второе путешествие в Мекку. Из Южной Аравии он на торговом корабле добрался до берегов Занзибара, а оттуда в Юго-Восточную Африку. После Африки Hyp вернулся в Багдад и жил там, пока смерть не настигла его в возрасте девяноста четырех лет.
Монголы под предводительством Улагая — внука Чингисхана штурмом взяли Багдад, убивая и насилуя. За сорок дней были убиты сотни тысяч жителей. Hyp оказался в их числе. Он сидел в своей каморке, играя на флейте, когда коренастый косоглазый монгол в пропитанной кровью одежде ворвался к нему. Hyp продолжал играть, пока монгол не обрушил меч на его шею.
— Монголы опустошили Средний Восток, — сказал Фрайгейт. — Никогда еще в истории опустошения таких масштабов не производились за столь короткий срок. Прежде чем уйти, монголы уничтожили там около половины населения и разрушили все — от домов до каналов. В мое время, шесть столетий спустя, Средний Восток так еще и не возродился.
— Воистину они были бичом Аллаха, — отозвался Hyp. — И все же даже среди них попадались добрые мужчины и добрые женщины.
Сейчас, сидя возле этого маленького человека и наблюдая за темнокожими любителями бетеля на берегу, Фрайгейт снова подумал о роли случая. Какая судьба свела пути человека, родившегося на Среднем Западе США в 1918 году, и другого, родившегося в мусульманской Испании в 1164 году? Неужели судьба — это всего лишь случай? Возможно. Но шансы, что такая встреча произойдет на Земле, были один к бесконечности. Мир Реки изменил соотношение шансов, и вот они встретились.
Этим вечером, после разговора с Нуром, они все сидели в капитанской каюте. Корабль стоял на якоре вблизи берега; лампы на рыбьем жире освещали игру в покер. После того как Том Райдер сорвал последний крупный выигрыш (ставками служили сигареты), пошел обычный мужской треп. Hyp рассказал парочку анекдотов о мулле Насреддине. Наср-эд-дин (Орел Веры) был знаменитым героем мусульманских народных баек, а также дервишем и простаком, чьи приключения в определенной мере могли быть поводом для извлечения уроков жизненной мудрости.
Hyp отпил глоток шотландского виски — он никогда не пил больше двух унций в день — и сказал:
— Капитан, вы рассказали историю про Пата, Майка, священника, рабби и проповедника. Это очень смешная история, но она дает представление об образе мышления человека. Пат и Майк — герои западного фольклора. Разрешите мне предложить вам нечто восточное.
Однажды какой-то человек пришел в дом муллы Насреддина и увидел, что тот ходит вокруг дома, разбрасывая по земле крошки хлеба.
«Ради всего святого, мулла, зачем ты делаешь это?» — спросил человек.
«Отпугиваю тигров».
«Но, — воскликнул человек, — тут же нет тигров!» «Именно. Значит, средство срабатывает, верно?» Все засмеялись, а Фрайгейт спросил:
— Hyp, а сколько лет этой истории?
— Ей уже было по меньшей мере тысячи две лет, когда я родился. Она зародилась у суфиев как поучение. А почему ты спросил?
— Потому что, — ответил Фрайгейт, — я слыхал ту же историю, но в несколько ином виде в тысяча девятьсот пятидесятом или около того. Речь в ней шла об англичанине, стоявшем на коленях на улице и рисовавшем мелом черточки на тротуаре. Проходивший мимо приятель спросил его:
«Зачем ты это делаешь?» «Отпугиваю львов».
«Но в Англии нет львов!» «Вот видишь!»
— Клянусь Богом, такую же историю я слыхал во Фриско, когда был мальчишкой, — взревел Фаррингтон. — Только в ней фигурировал ирландец.