Никому и в голову не пришло бросить Пискатора в такой ситуации. И в то же время было совершенно очевидно, что идея оставаться неделю в этом ледяном, холодном, сыром и враждебно насторожившемся месте никому не импонирует. Слишком уж это походило на пикничок в преддверии ада.
К этому времени первый вертолет уже успел выгореть дотла. Рабочая группа вышла наружу, чтоб собрать останки погибших и выяснить причину взрыва. Механики между тем осматривали в поисках повреждений поплавки второго вертолета, а также заменяли разбитые пулями лобовое стекло и боковую дверцу.
В самом начале входа в купол поставили караул из трех вооруженных человек.
Джилл еще не успела войти в столовую, как ее вызвал по интеркому доктор Грейвз.
— Торн все еще без сознания, но ему уже лучше. Я исследовал то, что осталось от мозга Фаербрасса. Сделать удалось очень немногое, так как у меня нет даже микроскопа. Тем не менее я готов поклясться, что тот маленький черный шарик был подсоединен к нейронной системе лобной доли мозга. Я предположил возможность, что шарик имеет экзогенное происхождение и впечатан в мозг силой взрыва. Но механики утверждают, что такого рода деталей в оснащении вертолета нет.
— Вы хотите сказать, что шарик был имплантирован в мозг Фаербрасса? Хирургическим путем?
— Слишком мало чего осталось от лобной части мозга, — ответил Грейвз, — чтобы утверждать это с уверенностью. Но я собираюсь вскрыть черепа остальных погибших. Больше того, я хочу произвести полное и детальнейшее исследование тел всех жертв аварии. На это уйдет время, ибо мне предстоит еще присматривать за Торном.
Стараясь удержать голос от дрожи, Джилл спросила:
— А вы понимаете все значение этого шарика?
— Я тут на сей счет пораскинул мозгами. Не знаю, что это такое, кроме одного — эта вещь исключительно важна. Знаете, Джилл, я многие годы занимаюсь вскрытиями, и не потому, что того требовало дело, а для того, чтобы сохранить себя в форме. И за все это время я не обнаружил ничего непонятного во всех этих тысячах трупов.
Но я могу сказать вам вот что: думаю, я теперь знаю, почему Фаербрасс настаивал на рентгеноскопии мозга всего экипажа. Он искал людей с черными шариками в передней части мозга.
И еще я кое-что скажу вам. Я думаю, что Фаербрасс поспешил выбросить труп Штерна в Реку именно потому, что знал— у Штерна такой шарик был!
Все это приводит на память слова Алисы — «Все страньше и страньше», не правда ли?
Сердце Джилл колотилось, рука дрожала. Она выключила интерком.
Итак, Фаербрасс был одним из них!
Через минуту она сама позвонила доку Грейвзу.
— Фаербрасс обещал, что расскажет, зачем он затеял эту рентгеноскопию. Но так и не выполнил своего обещания. Мне, во всяком случае. А вам он что-нибудь рассказал?
— Нет. Я спросил его, но он просто велел мне заниматься своими делами.
— Тогда вы не знаете, был ли шарик в мозгу Торна. Если он все равно умирает, вскройте ему череп, док.
— Обязательно. Конечно, я бы и так вскрыл ему мозг. Но не сейчас. Сначала ему предстоит поправиться.
— А операция его не убьет? Я слышала, что при операциях снимают черепную крышку, но можно ли безнаказанно обнажать лобные доли?
— Для меня это не составит ни малейшего труда.
Прошло еще двадцать четыре часа. Джилл старалась найти экипажу побольше дела, но дел было маловато, разве что никому не нужная чистка помещений и полировка металлических деталей. Она очень жалела, что не захватила в полет те несколько фильмов, что были сняты в Пароландо. Кроме чесания языков, игры в кости, шахматы и карты да кидания стрел в мишень, на дирижабле не было ничего, чем можно было бы занять людей. Правда, она распорядилась проводить суровые физические тренировки, чтоб утомить экипаж, но долго заниматься этим делом было невозможно, да к тому же это было еще скучнее, чем ничегонеделание.
А пока тьма и холод, казалось, начинали вить гнезда в самых потайных уголочках костного мозга. Мысль о том, что внутри Башни могут скрываться те таинственные существа, которые сотворили для них весь этот мир, держала нервы экипажа в непрерывном напряжении. Что делают они? Почему они не вышли навстречу людям?
А главное — что случилось с Пискатором?
Казалось, все это действует особенно сильно на Сирано де Бержерака. Конечно, его непривычная молчаливость и явно дурное настроение могли быть вызваны смертью Фаербрасса. Однако Джилл казалось, что Сирано тревожит нечто иное.
Доктор Грейвз попросил Джилл зайти к нему в кабинет. Войдя, она нашла дока сидящим на краю собственного письменного стола. Молча он протянул ей ладонь. На ладони лежал маленький черный шарик.
— Все тела страшно обгорели, так что я не мог бы определить даже пол, исходя из одних лишь внешних признаков; Обренова была самой миниатюрной, и я исследовал маленький труп первым. И сразу же обнаружил вот это.Я не говорил вам ничего, так как сначала хотел произвести вскрытие всех тел. Обренова оказалась единственной, у кого было это!
— Уже двое!
— Ага. И это заставляет задуматься насчет Торна. Джилл села и дрожащими пальцами зажгла сигарету.
— Послушайте, — сказал Грейвз, — весь спирт на борту корабля хранится у меня в шкафчике. Предназначен он исключительно для медицинских целей, но мне кажется, что вам сейчас необходимо лекарство. Да и мне оно тоже не повредит.
Пока доктор искал бутылку, Джилл рассказала ему о подслушанной ею ссоре между Торном и Обреновой.
Грейвз подал ей чашку рубинового напитка и задумчиво произнес:
— Значит, они не были случайными знакомыми?
— Не думаю. Но я не понимаю, что все это может означать?
— А кто понимает? Может быть, один лишь Торн. Ну-ка, поехали!
Джилл отхлебнула глоток освежающего, пахнущего фруктами напитка и сказала:
— Мы не нашли ничего подозрительного в их каютах — Фаербрасса, Обреновой и Торна.
Помолчала и добавила:
— Была там одна вещь, важная не столько своим присутствием, сколько отсутствием. Вроде той собаки из рассказа о Шерлоке Холмсе, которая не лаяла. Ни в вертолете, ни в каюте Торна не оказалось его грааля. Я приказала произвести более тщательный обыск в вертолете. Несколько часов назад вы сказали мне, что Торн пришел в себя. Его можно допросить?
— Только недолго. А вообще-то я посоветовал бы подождать, пока он немножко не окрепнет. А то сейчас, если он не захочет отвечать, он всегда может притвориться, что уснул.
Зазвонил интерком. Грейвз щелкнул переключателем.
— Доктор? Говорит старший сержант Кочевел. Мне нужно кое-что доложить капитану.
— Капитан слушает, — вмешалась Джилл.
— Капитан, мы только что обнаружили в вертолете номер два бомбу. Пластиковая взрывчатка. На первый взгляд весит килограмма два; таймер настроен на радиосигнал. Подложена под шкафчик с оружием в хвостовой части вертушки.
— Ничего не делайте, пока я не приду. Хочу осмотреть бомбу, пока ее не удалили.
Джилл поднялась.
— Думаю, бомба в вертолете Фаербрасса — это, безусловно, работа Торна. Группа механиков не смогла точно установить причину аварии, но их начальник говорит, что он склонен предположить вероятность взрыва бомбы.
— Н-нда, — отозвался Грейвз. — Вопрос в том, зачем это Торну понадобилось.
Джилл пошла было к дверям, но вдруг остановилась.
— Боже! Если Торн подложил бомбы в оба вертолета, он мог спрятать несколько штук и в самом дирижабле!
— Но ведь вы не нашли передатчика, когда обыскивали его каюту, — сказал доктор. — Правда, он мог спрятать их в любом количестве по всему кораблю.
Джилл немедленно подняла по тревоге весь экипаж. Отдав приказ Коппенейму организовать поисковые группы, она помчалась в ангар. Бомба была там, где ее обнаружил старший механик. Джилл опустилась на колени и осмотрела ее с помощью электрического фонарика. Затем вылезла из машины.
— Удалите взрывчатку и таймер. Взрывчатку — на склад боеприпасов. Вызовите офицера-электронщика и скажите ему, что мне нужно знать частоту волны, на которую настроен таймер.