Торопишься, удивленно повторил про себя Даву. Его жизнь сейчас казалась такой медленной, какой-то заторможенный агонизирующий танец, каждое движение длиною в жизнь.
Он посмотрел в окно на Чизапикский залив, где разгорался уже второй за последние несколько часов закат — солнце, которое садилось за окнами квартиры Светловолосой Кэтрин, успело доползти сюда и теперь источало свое алое великолепие по другую сторону Атлантики. Несколько серфингистов спешили к берегу на своих серебряных лезвиях. Они с Рыжей Кэтрин уселись на крыльце, глядя на длинный зеленый газон, сбегавший к заливу, старый деревянный пирс и сверкающую воду, отливающую той подлинной, глубокой голубизной, которая пела сердцу Даву о доме. Рыжая Кэтрин куталась от бриза в большой платок цвета осени. Отхлебнув кофе из фарфоровой чашки с золотым ободком, Даву поставил ее на блюдце.
— Я все думал, изменил ли я моей Кэтрин, — сказал он. — Но они ведь — одна и та же личность, разве нет? Если бы я стал добиваться какой-нибудь другой женщины, я бы знал, что совершаю предательство. Но как я могу изменить Кэтрин с ней самой?
Выражение неуверенности проступило на лице Рыжей Кэтрин.
— Я загружала их обеих, — сказала она с сомнением, — и не уверена, что Темноволосая и Светловолосая Кэтрин — одна и та же личность. Или когда-то были таковыми.
Не одна и та же личность — конечно, он это знал. Светловолосая Кэтрин не была точной копией своего старшего сиба — совершенно очевидно, что у нее имелись дефекты. Она была травмирована. Но дефекты можно исправить, последствия травмы устранить. Впереди бесконечность. Он еще успеет увидеть результаты.
— И чем же отличаются твои сибы? — спросил он. — Если не считать очевидных различий в условиях жизни и профессиях?
Она поджала ноги и положила подбородок на колени. Зеленые глаза задумчиво смотрели в пространство.
— Это вопрос любви, — сказала она, — и счастья.
Больше она ничего не сказала.
Даву повез Светловолосую Кэтрин в Танжер, отдохнуть и погулять по стене старого дворца. Под ними выбеленный солнцем изогнутый мол, построенный Карлом II, вторгался далеко в море, словно тонкий полумесяц на безупречной сверкающей лазури. (Дома! Дома! — кричала вода.) Морской бриз играл ее светлыми волосами, хлестал ими по лицу.
— Я попробовал загрузить кое-что из того, что прислал мне Безмолвный, — сказал Даву. — Мне хотелось понять природу его неестественного спокойствия, в которое он погрузился.
Светловолосая Кэтрин передернулась от отвращения, изобразив пальцами «сортир».
— Это было… интересно, — сказал Даву. — Там было странное, какое-то незавершенное чувство, намек на счастье. Помню, я испытал ощущения сидящего мастера дзадзен и даже принял на себя удар.
— Это могло быть лишь подобие ощущения, — язвительно сказала Кэтрин. — Он мог просто скопировать опыт мастера дзен и заложить его себе в мозг. Именно так поступают большинство вампиров — они вознаграждают себя радостью, которую не заслужили.
— Это кальвинистская точка зрения, — предположил Даву. — Что счастье не приходит само по себе, его нужно заработать.
Она нахмурилась, глядя на море.
— Есть разница между реальным опытом и искусственным. Если это кальвинизм, пусть будет так.
— Да, — согласился Даву. — Пусть скажут, что я симпатизирую кальвинистам. Я побывал во многих местах, сделал много вещей, и для меня важно, что я действительно был там, а не прожил запрограммированный сон о жизни в других мирах. Я испытал загрузки моих сибов — прожил значительную часть их жизней, миг за мигом — но это совсем не то, что моя жизнь, не то, что быть мною. Я, — сказал он, облокотившись на парапет, — сам по себе, я — сумма того, что случилось с мной, я стою на этой стене, смотрю на море, смотрю на него вместе с тобой, и ни у кого другого не было такого опыта и никогда не будет, это только наше, это принадлежит нам…
Она смотрела на него, из-за спутанных ветром волос, закрывавших лицо, было трудно понять, о чем она думает.
— Даву Завоеватель, — сказала она.
«Нет», — показал он.
— Я завоевывал не один, — сказал Даву.
Она кивнула, на секунду их взгляды пересеклись.
— Да, — сказала она. — Я знаю.
Он обнял Светловолосую Кэтрин и поцеловал ее. На мгновение она онемела, а затем разразилась безудержным хохотом. Удивленный ее реакцией, он еще несколько секунд держал ее в объятиях, затем она вырвалась. Чуть пошатываясь, Кэтрин отошла и прислонилась к стене. Даву последовал за ней, бормоча: