— Прости, я не хотел…
Слова истерически вырывались из ее губ, перемежаемые отчаянным смехом.
— Так вот чего тебе было надо! Боже мой! Можно подумать, я не сыта всеми вами по горло после стольких лет!
— Я прошу прощения, — сказал Даву. — Давай забудем то, что случилось. Я отвезу тебя домой.
Теперь вместо смеха она источала испепеляющую ярость.
— Безмолвный и я, мы были бы счастливы, если бы не вы — если бы не наши сибы! — Она вонзала слова, словно кинжалы, ее голос срывался от ненависти. — Ваша участь быть старшими, вы уже поделили мир между собой. Психология вас интересовала лишь постольку, поскольку моей проклятой Рыжей сестре и твоему Старому сибу нужно было проникать во внутренний мир своих исторических персонажей, и потому что тебе и твоей темноволосой сучке требовались психологические теории, чтобы создавать общества на других планетах. Вы создали нас только потому, что вы были чертовски ленивы, чтобы делать свои собственные исследования!
Даву стоял, совершенно ошарашенный. «Нет, — обозначил он. — Это не…»
— Мы были третьими, — кричала она. — Мы родились, чтобы быть на третьем месте. Нам досталась работа, которой вы меньше всего хотели заниматься, и, пока твои старшие сибы приобретали известность и славу, мы были привязаны к работе, которая никому не подходила, которую выбросили прочь, которой наградили нас, как нищим раздают благотворительные подачки… — Она шагнула вперед, и Даву с изумлением обнаружил ее кулак с побелевшими костяшками у себя перед носом. — Моего мужа назвали Безмолвным, потому что его сибы уже использовали все слова! Он был третьеразрядным и знал это. Это разрушило его! И вот теперь он подключается к искусственному удовлетворению, потому что это единственный шанс испытать его.
— Если тебе не нравится твоя жизнь, — сказал Даву, — ты могла бы изменить ее. Люди все время начинают заново — мы бы помогли. — Он протянул ей руку. — Я могу отвезти тебя к звездам, если ты захочешь.
Она отпрянула назад. «Единственная помощь, которая нам была нужна, — это избавиться от вас!». Знак «хар-де-хар-хар» эхом отозвался в саркастическом смехе, вырвавшемся из губ Светловолосой Кэтрин.
— А теперь, когда в твоей жизни образовался провал, ты хочешь заполнить его мной — не выйдет.
«Никогда, — повторили ее пальцы. — Никогда». Смех вновь с бульканьем вырвался из горла.
Она убежала, оставив его одинокого, ошеломленного на стене дворца, и налетевший ветер развеял его слабый протест.
— Мне правда очень жаль, — сказала Рыжая Кэтрин. Они сидели на качающемся диванчике на веранде. Она придвинулась к нему поближе и прикоснулась сухими губами к его щеке. — Даже несмотря на то, что она редактировала свои загрузки, я чувствовала, что она обижена на нас… но, честно, я не думала, что реакция будет такой.
Даву был в смятении. Он чувствовал, что он все больше и больше теряет Кэтрин, словно она висела над пропастью, и ее пальцы неумолимо выскальзывают из его руки, сжимающей их.
— Это правда, то, что она сказала? — спросил он. — Неужели мы в самом деле эксплуатировали их все эти годы? Использовали их, как она утверждает?
— Возможно, когда-то у нее и было такое оправдание, — сказала Рыжая Кэтрин. — Я не помню никаких подобных эмоций, когда мы были молоды и я загружала Светловолосую Кэтрин почти каждый день. Но сейчас, — выражение ее лица сделалось суровым, — мы все зрелые люди, не обделенные собственными резервами и интеллектом. Знаешь, я не могу не думать о том, что если человеку за сто лет, то во всех проблемах, которые его мучают, виноват он сам.
Медленно покачиваясь на качелях, он ощутил приступ тупого отчаяния. Боже мой, подумал он, меня ждет одиночество.
Краткие дни надежды миновали. Он молча смотрел на залив — волнующаяся вода была слишком коварна, лишь самые оголтелые серфингисты мелькали на волнах — и чувствовал, как в мозгу разрастается давящая боль, словно пальцы опытного садиста углубляются в основание черепа.
— Хотелось бы знать, — сказал он, — ты не думала о том, чтобы загрузить мои воспоминания?
Она посмотрела на него с любопытством. «Боюсь, сейчас не время».
— Я чувствую потребность поделиться… кое-чем.
— Старый Даву загрузил их. Можешь поговорить с ним.
Это абсолютно разумное предложение лишь заставило его стиснуть зубы. Ему требовалось понять смысл вещей, привести мысли в порядок, а для этого сиб не годился. Старый Даву мог лишь подтвердить то, что он уже знал.