— Уверен, что-то в этом роде и произошло, Хеймдалль. Во всяком случае, дабы облегчить свой уход, он сблизился со смертной, и та родила ему сына Джошуа — хотя сейчас он больше известен под именем Иисус Христос. Он явил несколько чудес, дал своему народу блага своей мудрости, а потом повис на дереве, пока не умер.
Тор нахмурился.
— Как долго он провисел на дереве?
— День.
Бог грома заржал.
— День? Разве это сравнится с тем, как Один висел девять дней, да еще пронзенный собственным копьем.
— Джош, возможно, слышал об этом, а может, его последователи слышали, потому что в его истории тоже задействовано копье. Его ученики оттащили его в гробницу, а через полтора дня Джош вернулся к жизни. — Я пожал плечами. — Еще одно любительское представление, оказавшееся, однако, весьма убедительным для его народа.
Тир откинул золотые локоны с синих глаз. «Припоминаю, что слышал о Христе, когда несколько его последователей были растерзаны за то, что распространяли его историю среди моих людей».
Я прищурился.
— Если бы мы в полной мере поняли опасность его культа! Христос потребовал от своих сторонников двух вещей. Первую он позаимствовал у своего отца: они не должны были иметь других богов, кроме него, перед лицом его. Это требование признания собственной исключительности уместно, когда ты — одинокое божество, правящее кочевниками на бесформенных пространствах, — там просто нет других богов, претендующих на этот народ.
Один нахмурился.
— Когда люди Иеговы находились в плену в Тотхейме и Баалхейме, они не представляли угрозы для местных богов.
— Нет, но Христос выдвинул своим последователям второе требование, которое и сделало их такими опасными. — Я придал голосу драматизма, чтобы даже Тор понял, что я говорю важные вещи. — Христос потребовал, чтобы они поделились своей верой с другими, которые тоже должны были стать приверженцами его одного и распространять эту веру дальше и дальше.
Тор покачал головой.
— Я не верю тебе. Я бы запомнил это.
— Ты этого не помнишь, потому что движение Христа захватило власть в нашем царстве буквально за одну ночь. Пока мы были озабочены наступлением Рагнарёка, христиане прокрались в наши земли. Те, кто верил в нас, дрогнули, а затем отвернулись от нас. И мы провалились в сон забвения.
Хеймдалль приподнял красивую бровь.
— Если это правда, если нас всех предали забвению, то откуда ты знаешь эту историю?
Я сложил руки, соединив кончики пальцев.
— В своем рвении распространить христианство они отождествили меня с Люцифером, которого породил Иегова и который мучил Джошуа. Поклонение мне стало жизнеспособной альтернативой власти Христа, я стал богом для людей, которые всегда идут против господствующих настроений общества.
Вытянув свою механическую руку, Тир попытался поймать муху на лету.
— Если эти христиане всем заправляют, то как мы здесь оказались?
Я улыбнулся шире.
— Христианство распространилось очень широко и безусловно стало доминирующей религией в мире, но оно основано на толерантности и пацифизме. В результате некоторые виды зла в мире существуют свободно. Я думаю, что падение оплота Иеговы в Центральной Европе впервые всполошило его. Он проверил, что сделал Христос с семейным предприятием, и засучив рукава взялся за дело: вытеснил Джошуа и вернул все к тому положению, которое существовало при нем. Джошуа продолжал гнуть свою линию, но его люди были разобщены, а доктрина стала казаться слишком запутанной. В то же время многие люди начали относиться к Христианству как к теологическому империализму, в результате чего они отказались от него, вернувшись к прежним верованиям.
— В том числе в нас.
— Не могу поверить, — грозно нахмурился Тор. — Ты говоришь, что этот Христос был пацифистом, проповедовавшим терпимость.
— Точно.
— Никаких сражений? Никаких воинских традиций?
— Нет, он был пацифистом и полностью отрицал насилие.
Несколько секунд у Тора тряслась нижняя губа.
— Если он был пацифистом, то как он победил?
Я улыбнулся.
— Он предложил людям то, чего они желали. Он предложил им жизнь после смерти.
— Так и мы делали то же самое.
Один оперся руками о стол.