— При хорошей организации — да. Если где-то и потеряем время, то сможем нагнать днем.
— В самом крайнем случае. Будем двигаться только ночью.
— Ну вы и упрямы.
— Мы осторожны. — И священник снова глянул на поезд. Первый и второй вагоны уже были загружены. Четвертый заполнят в считанные секунды. Он повернулся к брату: — Наши думают, что ты ведешь товарняк к Коринфскому заливу?
— Да. В Нафпактос. В грузовой порт. Они знают, что меня не будет всю неделю.
— Там сейчас забастовки. Профсоюзы озверели. Так что если ты немного задержишься, они не будут волноваться.
Аннаксас внимательно посмотрел на брата. Он, похоже, изумился тому, что брат в курсе мирских событий, и ответил с сомнением:
— Да, не будут. Твоя невестка уж точно не будет.
— Ну и хорошо.
Монахи собрались у грузовика Петрида и смотрели на него, ожидая дальнейших указаний.
— Я быстро, — сказал Петрид брату.
— Ладно. — Машинист пошел к паровозу.
Отец Петрид вытащил из кармана фонарик, приблизился к монахам и стал искать своего шофера. Тот понял, кого он ищет, отделился от группы и подошел к Петриду.
— Это наш последний разговор, — сказал молодой священник.
— Да будет благословение Божие...
— Сейчас не время, — прервал его священник. — Запоминай каждый наш шаг, каждую деталь. Каждую! Все нужно повторять в точности.
— Не сомневайся. Тот же маршрут, те же грузовики, те же водители, те же бумаги для пограничников. Все точно так же. Только нас станет на одного меньше.
— Такова воля Господа. Во славу Его. Это милость, которой я недостоин.
На дверцах фургона висели два массивных замка. У Петрида был один ключ, у шофера — другой. Они одновременно вставили ключи. Замки с лязгом открылись. Петрид и шофер вытащили их из стальных ушек, сняли металлическую перекладину и раскрыли двери фургона. Внутри повесили фонарь.
В фургоне стояли коробки с символом ордена: распятие в терниях. Монахи начали вытаскивать их. Они двигались, как в танце — в призрачном свете развевались их темные сутаны. Они относили картонные коробки к третьему вагону. Двое запрыгнули внутрь и начали расставлять коробки у стены.
Через несколько минут кузов грузовика опустел. Посредине остался стоять лишь один ящик, покрытый черной тканью. Он был куда массивнее продуктовых коробок, иной формы и представлял собой правильный куб: три фута в длину, три — в высоту, три — в ширину.
Священники встали полукругом у раскрытых дверей фургона. Молочно-белые лучи лунного света сливались с бледно-желтым сиянием фонаря. Это странное освещение, и похожий на пещеру крытый кузов грузовика, и неподвижные фигуры в сутанах заставили отца Петрида невольно представить себе катакомбу глубоко под землей, где спрятаны реликвии Голгофы.
Действительность мало чем отличалась от этого видения. Только то, что хранил запечатанный ларец — ибо это был ларец, — имело куда большую ценность, чем окаменевшее дерево Креста Христова.
Кое-кто из монахов закрыл глаза и беззвучно молился, прочие стояли, зачарованно глядя на святыню, их мысль замерла, их вера подкреплялась тем, что, как они полагали, находилось внутри похожего на надгробие сундука, который и сам был саркофагом.
Петрид смотрел на монахов и не чувствовал себя одним из них — так оно и должно быть. Мысленно он обратился к событиям, которые, кажется, произошли лишь несколько часов назад, а на самом деле полтора месяца тому. Его отозвали с полевых работ и препроводили в белостенную келью отца настоятеля ксенопов. В келье находился еще один священник и прелат. И больше никого.
— Петрид Дакакос, — заговорил сидящий за массивным дубовым столом святой отец, — из всего братства на тебя пал выбор, тебе поручаем мы в высшей степени ответственное задание, которое может стать отныне смыслом твоего существования. Во славу Господа и ради сохранения покоя в христианском мире.
Ему представили второго священника. Это был аскетического вида старец, с пронзительными, глазами. Он медленно заговорил, тщательно подбирая каждое слово:
— Мы являемся хранителями ларца, саркофага, если угодно, который, запечатанный в течение пятнадцати веков, хранился глубоко под землей. В этом ларце находятся документы, способные взорвать весь христианский мир — столь разрушительной силы их содержание. Они являются уникальным доказательством истинности нашей веры, самых священных ее основ, и все же их обнародование может привести к тому, что церковь ополчится на церковь, секта на секту, один народ пойдет против другого народа. В священной войне... Германский конфликт разрастается. Ларец необходимо вывезти из Греции, о его существовании уже десятилетия ходят слухи. И искать его будут с особой тщательностью. Мы разработали план, чтобы переправить его туда, где найти его будет невозможно. Ты — последнее звено.