— А мне говорили, что век у вас очень короткий, — сказала девочка, спустившись ниже к воде. — Ведь еще никто из матросов или рыбаков не видел старой русалки?
Русалка Инджи засмеялась и перекувырнулась в море.
— Это правда и неправда, дитя мое, — ответила она. — Нет, мы живем очень долго, куда дольше обычных людей. Но совершают длинные путешествия у нас только молодые русалки, их-то и видят матросы со своих кораблей. Когда же русалка взрослеет, ей, как правило, надоедать странствовать по свету, и она остается на острове, чтобы заняться другими делами.
— Какими делами? — с любопытством спросила девочка.
— Каждый выбирает дело себе по душе, — объяснила Инджи. — Кто-то строит чудесные дворцы, кто-то расписывает стены этих дворцов великолепными рисунками, кто-то описывает свои путешествия и жизнь людей в далеких странах, а еще сочиняет увлекательные истории о никогда не случавшемся. Есть у нас и певцы, и музыканты, и изобретатели — последние делают дивные вещи и мечтают соорудить корабль, способный летать по воздуху. Но самым большим почетом на нашем острове пользуются учителя — учителями маленьких русалок становятся самые мудрые, самые добрые и самые уважаемые обитатели острова. Это единственная должность, на которую избирают с согласия всех русалок — тогда как художником, архитектором или писателем у нас может стать каждый…
— А если кто-нибудь вообще ничего не захочет делать? — перебила девочка русалку.
— У нас таких нет, — ответила Инджи, — ведь ничего не делать — это так утомительно и скучно, не правда ли? Как такое вообще могло прийти тебе в голову? Мы работаем не потому, что нужда заставляет нас работать, а ради собственного удовольствия и чтобы доставить удовольствие другим.
— Но ведь русалки, которые умеют работать лучше, должны иметь больше всяких красивых вещей, — рассудительно молвила девочка. — И остальные должны завидовать им.
Русалка Инджи снова засмеялась.
— Все, что делают русалки, принадлежит не только им, — сказала она. — Если кто-нибудь нарисовал прекрасную картину, этой картиной любуются все, если кто-нибудь сочинил новую музыку, ее слушают все, и в новом дворце тоже могут гулять все русалки. Некоторые строят себе собственные дома сообразно со своим вкусом, но в этих домах нет ничего такого, чему могли бы позавидовать остальные. Каждый может построить себе собственный дом, и ему помогут в этом другие русалки. У нас завидуют только интересным приключениям, но это не та зависть, которая рождает злобу и вражду.
— Но как же вы живете без армии, без денег, без военных, без церкви? — спросила девочка. — А если на вас кто-нибудь нападет? И если у вас нет церкви, кто спасет наши души?
— Если на нас нападут, мы будем защищаться, — ответила Инджи. — Мы знаем все рифы и мели вокруг нашего острова, мы знаем тайные подземные пещеры, мы знаем все тропинки в горах и холмах нашего острова. Мы будем сталкивать камни со скал на врагов, мы будем защищаться не хуже воинственных кеттов — но неужели из-за того, что к нам однажды могут прийти враги, мы должны терпеть среди нас зло и притеснение, которые дают вам, людям, государство, армия, деньги? Лучше уж сразу погибнуть в бою с врагом, чем из года в год терпеть зло от своих же соотечественников. И неужели ради мнимой угрозы нашим душам мы должны сносить алчность и лживость церкви? Мы не учим своих детей насилию, и это лучше всего показывает им, что насилие нестерпимо; но если придет беда, они будут сражаться с врагом не хуже ваших сызмальства обученных убийц. И даже ваши священники признают, что лишь души алчных, жестоких и корыстолюбивых после смерти будут мучаться в аду — так не лучше ли просто не быть жестоким, алчным и корыстолюбивым, чем тратить время на покаяния, молитвы и посещение церквей?
— Я, кажется, все больше люблю ваш остров, — сказала девочка. — Наверное, там чудесно! Но разве вы никогда не скучаете по большой земле, по остальным людям?
— По правде говоря, ваши люди почти не стоят того, чтобы по ним скучать, — сказала Инджи, и улыбка ее стала зловещей. — Но мы путешествуем не только по морю, но и по суше…