Пока О’Доннел созванивался с дежурным нарядом «Горячей Линии» в Пентагоне, разговор в кабинете переключился на предвыборную борьбу. Роберт Кеннеди, Пьер Селинджер и Тед Соренсен заспорили о возможном кандидате от республиканской партии.
— … Я все равно считаю, что наиболее вероятным кандидатом будет Спиро Агню[2], - упрямо возражал на все доводы своих оппонентов Тед.
— Но почему, Тед? У него столько известных нам финансовых злоупотреблений, что я никогда не поверю в его выдвижение. Республиканцы никоим образом не станут так подставляться. Мы же буквально размажем их, только озвучив небольшую часть сведений, — возразил Роберт.
— Значит, у этого хитрого грека и его команды есть какие-то планы, как нейтрализовать наши усилия, — возразил Пьер. — Например, банально уговорив владельцев основных газет, теле- и радио-корпораций, не обязательно деньгами. Тогда эти сведения просто затеряются на местном уровне.
— Вот тут Пьер прав, — поддержал Селинджера Соренсен.
— Не буду спорить, — согласился с ним Роберт Кеннеди. — Эти… представители второй древнейшей профессии ничем не отличаются от проституток…
— Ошибаешься, Боб, — перебил его президент. — Проститутки честнее и всегда отрабатывают полученные деньги…
Все засмеялись, кроме Пьера. Тот слегка поморщился столь вульгарным сравнениям, но промолчал.
— А я думаю, что просто надо напрячь моих сотрудников и возобновить расследование самых громких дел, — заметил Роберт.
— Вот это правильно. Такой туз в кармане нам пригодится, — согласился Джон. — Тед, что нам известно о предвыборной программе республиканцев?
Ответить Соренсен не успел, в кабинет, постучавшись вошел Кенни О’Доннел и сообщил, что для разговора с Москвой все готово.
— Удивительно, — покосившись на часы, заметил Соренсен. — Они там никогда не спят, что ли?
— Привыкли при Сталине работать по ночам, — усмехнулся Пьер. — Тем более, что ночью удобно придумывать коварные планы по распространению коммунизма во всем мире…
— Машеров в войну провел в партизанах, — заметил Том. — А для партизан-диверсантов ночь — самое удобное время…
— Для катерников тоже, — усмехнулся Джон. — Похоже, поэтому мы легко договариваемся с господином Машеровым.
Все опять засмеялись и дружно вышли из кабинета. Однако в ситуационную комнату Джон пригласил лишь Теда и Тома, как советников. Роберт, прощаясь, заявил, что поедет в офис и начнет разбираться с делами «грека». Пьер пошел вместе с президентом, поскольку его «девочки» тоже размещались в подвале.
Спустившись на лифте, Кеннеди со спутниками направились по коридору в сторону ситуационно комнаты. Селинджер же, с завистью посмотрев им вслед, развернулся и пошел к себе. Ему тоже хотелось присутствовать при несомненно историческом событии, чтобы потом описать его в своих мемуарах.
Президента и его сопровождающих уже ждали армейские специалисты связи и два переводчика.
Вопреки широко распространенным заблуждениям, «горячая линия», называемая в печати «красным телефоном» или «прямой линией» не была ни телефонной, ни прямой. Открытая в шестьдесят пятом, после инцидентов у Гуантанамо и Кунашира, едва не приведших к ядерному конфликту, она включала две защищенные линии связи. Они проходили по телеграфному кабелю по маршруту Вашингтон — Лондон — Копенгаген — Стокгольм — Хельсинки — Москва. Специалисты из ITT и советского НИИ Связи работали над созданием действительно прямой линии через спутники, но пока продолжала действовать старая система. Вместо телефонов главы правительств общались друг с другом через посредство телетайпов, печатающих сообщения на ленте, и сидящих за клавиатурой связистов. Причем и та, и другая сторона отправляли послания на своем языке, английском и русском соответственно и переводились принимающей стороной.
При Никсоне линией воспользовались два раза, во время очередного обострения отношений между США и Кубой, и при начале второй индо-пакистанской войны. Кеннеди связывался по ней первый раз.
— Сэр, Москва на связи. У аппарата Машеров, — доложил глава смены.
— Отлично, Стив. Начали… Здравствуйте, мистер Машеров. Приношу извинения за беспокойство в столь позднее ночное время, но у нас есть один срочный конфиденциальный вопрос, которой мне хотелось обсудить с вами…, - начал диктовать Джон.
— Здравствуйте, господин президент, — застрекотал телетайп и один из переводчиков начал читать прямо с ленты. Второй, просматривая напечатанный текст вслед за ним, был готов исправить ошибку или уточнить неправильно понятый оборот речи. — Очень хорошо, что вы решили связаться с нами. У нас тоже появился вопрос, требующий обсуждения. Ожидаю вашего вопроса
— Я полагаю, мы сможем решить наши вопросы ко всеобщему удовлетворению, — ответил Кеннеди. — У нас, как вы знаете, возникли некоторые неприятности в связи с решением арабских стран ввести эмбарго на поставки нефти в государства, поддерживающие Израиль в идущей войне. Они не столь значительны, как видится о стороны, но могут помешать нашим срочным внутриполитическим планам. Между тем у нас появилась некая идея, способная помочь в быстром решении этих затруднений…, - Кеннеди диктовал неторопливо, глядя на телетайп, словно на собеседника. Высказав идею о срочном погашении выплат за ленд-лиз поставками нефти, он стал ждать ответа. Не прошло и четверти часа, как Машеров ответил.
— Считаю возможным такое решение, при условии, что доставка до места будет производится за ваш счет. Согласование сроков, объема и номенклатуры поставки произведем ближайшие два… три дня на заседании совместной комиссии в Москве. Подготовку к поставкам начнем с сегодняшнего дня. Вы согласны?
Кеннеди радостно улыбнувшись, согласился.
— Тогда есть предложение обсудить наш вопрос, — пришел ответ из Москвы. — Война на Ближнем Востоке, как мы полагаем, невыгодна ни народам, живущим там, ни нашим странам. Предлагаем вместе приложить усилия для воздействия на правительства воюющих стран по дипломатическим каналам и в ООН, для прекращения боевых действий и организации мирных переговоров. Есть предложение также инициировать заседание Совета Безопасности ООН по этому вопросу.
Кеннеди нахмурился, эта инициатива Советского Союза для него стала явно неожиданной.
— Так, господа, в чем подвох? — обратился он к Томпсону и Соренсену.
— Не получится так, что мы рассоримся со всеми — и с арабами, и с израильтянами? — первым откликнулся Тед.
— По последним совдкам, военные действия на всех фронтах зашли в тупик, — заметил Том и подошел к стене, на которой висела карта Ближневосточного ТВД[3] с нанесенной обстановкой. — Но если проанализировать ситуацию… арабы, конечно, вояки не особенные, но их просто много. Тем более, что по сведениям АНБ, к фронту двигаются подкрепления из Ирака и Саудовской Аравии, которые усилят сирийские и иорданские войска. Евреям придется очень трудно, несмотря на нашу помощь. Но и у арабов есть уязвимое место. Синай. Стоит израильтянам поднажать, и они выйдут на берег Суэцкого канала. Что станет, скорее всего, поводом для выхода Египта из войны. Тогда у израильтян появятся валентные[4] соединения, которые я бы на их месте перебросил на сирийский фронт. До Дамаска от нынешней линии фронта всего двадцать восемь миль[5] — час хода танков на боевой скорости. Даже усиленная иракцами, сирийская армия, скорее всего, не сможет удержать позиции. То есть Израиль фактически имеет шанс выиграть войну.
— А проиграть? — задумчиво спросил Кеннеди, также подошедший к карте и рассматривающий нанесенные линии фронтов.
— Вероятность меньше, но есть. Если сирийцы получат усиление от русских, например, авиацией, с подходом иракцев они могут прорвать северный фронт евреев. Захватив Голланские высоты, они получат возможность контролировать и обстреливать почти половину территории Израиля. Египет… ему активно тайно помогают англичане, по данным АНБ… Египтянам достаточно продержаться в обороне несколько дней.
— В принципе, получается, что шансы есть у всех. Но скорее всего будет просто очередная бойня, — подвел итог президент. — Передавайте — мы согласны. Обсудим конкретные совместные меры в Рейкьявике, через наших представителей в ООН. В первую очередь предлагаю созвать заседание Совета Безопасности.