Закончив свой обход, сенсей встал напротив строя. На несколько секунд картина замерла. Ученики смотрят прямо, для них нет ничего интересней деревьев за спиной наставника. Учитель же безразлично глядит куда-то сквозь строй.
Монах в черно-синем что-то рявкнул. Невидимый переводчик с опозданием донес смысл его слов: — Поклон Императору Солнцу!
Строй синхронно склонился и вновь распрямился.
— Поклон Ведущему по Пути Посоха! — строй слитно повторил поклон.
— Поклон Учителю! — в этот раз в поклоне участвовал и сам наставник.
Главный монах рявкнул еще одно слово, смысл которого я примерно понял как: «Занятие окончено — всем разойтись». Ровный строй тут же смешался, разбившись на одиночек и маленькие группки. Кто-то куда-то спешил уйти, кто-то что-то обсуждал, обычная картина после окончания тренировки. Пару раз я поймал на себе любопытные взгляды, спрятанные за показным равнодушием.
Из ниоткуда возник мой утренний проводник — все та же недовольно-презрительная мина. Знаками он приказал следовать за ним… У них что — запрет на разговоры с посторонними?
Опять мы куда-то идем. Теперь улица заполнена белыми кимоно, небрежно куда-то фланирующими, ну прям студенты по окончанию пар. А вот, похоже, и наша цель — «Студенты» неторопливо вливались в большое приземистое здание. В нос настойчиво полез аромат горячей каши… Столовая?
Да, и впрямь столовая. За большими распахнутыми дверями открылся большой зал с ровными рядами столов. Белые кимоно чинно рассаживаются по лавкам. Серые робы разносят подносы с едой. Пайка, насколько я смог разглядеть, у всех одинаковая. Тарелка каши, нечто похожее на салат и компот. Миры меняются, а компот вечен.
Я подавил рвущуюся наружу улыбку — еще поймут не так и прибьют ненароком. А мой проводник уже тянет меня куда-то в сторону. Его рука недвусмысленно показывает на отдельный стол с одиноким подносом. Набор продуктов ничем не отличался от порций других «студентов». Что ж… я не брезгливый.
Не успел я доесть кашу, кстати, довольно вкусную, как меня снова куда-то потащили. В этот раз к лестнице на третий уровень. По пути мы миновали еще один плац, набитый уже подростками в коричневых кимоно. Среди них сновали белые, что-то показывали, поправляли, заставляли делать заново. Как я заметил, практически все упражнения связаны с посохом. Прям какой-то шаолиньский монастырь. Хотя… откуда мне знать какими должны быть монастыри в этом мире?
Рядом с лестницей меня передали монаху в синей робе. Этот даже не утруждал себя жестами. Безразлично посмотрел сквозь меня, молча развернулся и направился к лестнице.
Внутри начало копиться раздражение. Такое впечатление, что со мной возятся, словно с маленькими ребенком. Будто я должен быть благодарен только за то, что дышу одним воздухом с ними. С другой стороны, возражал голос разума — собственно, а кто я в этом мире? Как сказал Мрак — ты никто, и звать тебя никак. Даже в движениях белых студентов прослеживается хищная грация. Я же по сравнению с ними выгляжу неуклюжим ребенком. Чего уж говорить о синем проводнике, непринужденно скользящем по лестнице впереди меня. Хорошо хоть ноги после вчерашнего марафона не болят, а то был бы полным инвалидом…
Отвлекшись от неприятных мыслей, я бросил взгляд на открывающий с лестницы вид. Ухоженные аллеи, каменные островки домов, дороги с фигурками людей и плацы. На белых квадратах коричневые и белые фигурки. Где-то они синхронно двигаются в танце, где-то разбиты на пары, отрабатывают приемы. Этот уровень дышал жизнью. Жил, подчиняясь своему собственному ритму, готовил новых идущих по Пути Посоха…
Между делом мы дошли до конца лестницы. На площадке перед воротами дежурил уже черно-синий монах. Его взгляд устремлен куда-то вдаль. Он не замечал ни меня, ни моего проводника в синем, замершего в почтительном поклоне. Я мысленно усмехнулся — чем выше, тем меньше реакции на низших.
Интересно… на мне белое кимоно. По здешнему табелю о рангах я должен перед черно-синим на карачках ползать. А я стою, в отличие от моего синего проводника. Наверное, такая ситуация должна здорово бесить этих спесивых снобов. Эта маленькая, злорадная мысль, немного подняла настроение.
Привратник скользнул по нам безразличным взглядом. Не произнеся ни единого слова, не сделав ни единого жеста, он равнодушно отвернулся и вновь начал рассматривать горные вершины. Мой проводник простоял в поклоне еще несколько секунд, затем распрямился и тоже, без единого жеста или слова, направился в распахнутые ворота. После секундного колебания я последовал за ним.