Лицо Самсона осталось серьёзным, спокойным и сосредоточенным. Это было лицо человека, который не находит здесь ничего глупого и который изначально не способен находить ничего глупого. Возможно, доктор просто применял особую врачебную тактику, но именно такую, что самым успокаивающим образом подействовала на Лэнигена.
— Ладно, я вам скажу, — внезапно проговорил Лэниген. И умолк.
— Продолжай, — подбодрил его доктор Самсон.
— Ну, видимо, потому я верю: каким-то образом, каким-то путём, каким, я и сам не понимаю…
— Ну дальше, дальше.
— …Что каким-то образом мир моего сна становится реальным миром. — Он снова умолк, затем хриплым голосом продолжил: — Ив один прекрасный день я проснусь и обнаружу себя в том мире. Тот мир станет реальностью, а этот превратится в сон.
Он поднял глаза, чтобы посмотреть, какое впечатление на доктора Самсона произведёт его безумное откровение. Но, если доктор и был обеспокоен, он ничем не выдал своей тревоги. Доктор преспокойно разжал трубку раскалённым кончиком левого указательного пальца и, выбросив использованный палец, произнёс:
— Продолжай, пожалуйста.
— Продолжать? Но я уже всё сказал!
На розовато-лиловом ковре доктора Самсона появилось пятно величиной с двадцатипятипенсовую монету. Оно темнело, утолщалось и, наконец, выросло в небольшое плодовое деревце. Доктор сорвал один из фиолетовых стручков, понюхал его и бросил на стол. Затем посмотрел на Лэнигена — строго, но печально.
— Ты говорил мне раньше про мир твоего сна, Том.
Лэниген кивнул.
— Мы обсудили его, проследили его происхождение, исследовали его значение для тебя лично. Я думаю, за прошедшие месяцы мы нашли причину, почему у тебя возникает необходимость терзать себя этим кошмарным страхом.
Лэниген печально кивнул.
— Но ты отказываешься понимать и всякий раз забываешь, что мир твоего сна — просто сон, ничего кроме сна, управляемого произвольными законами сновидений, которые ты сам же и изобретаешь ради удовлетворения собственных психических потребностей.
— Мне бы очень хотелось этому верить, — ответил Лэниген. — Но вся беда в том, что мир моего сна чертовски разумен.
— Вовсе нет, — не согласился доктор Сгмсон. — Он просто иллюзорное следствие твоей самозамкнутости. Действия человека основаны на определённых предположениях о природе мира. Допустим, его предположения и поведение полностью осмысленны и разумны. И изменить его предположения, эти фундаментальные аксиомы, почти невозможно. Например, как ты докажешь человеку, что он не управляется неким секретным радио, слышимым только ему?
— Я понимаю проблему, — пробормотал Лэниген. — И это происходит со мной?
— Да, Том. Ты ждёшь от меня доказательств реальности истинного мира и ложного мира твоих снов. Ты согласен отказаться от своих фантазий, если я предоставлю тебе такие доказательства.
— Да! Совершенно верно! — воскликнул Лэниген.
— Но видишь ли, я не могу их предоставить, — заявил доктор Самсон. — Природа мира явна, но недоказуема.
Немного подумав, Лэниген спросил:
— Послушайте, док, но я ведь не настолько болен, как тот тип с секретным радио, а, док?
— Нет. Ты — нет. Ты более благоразумен и более рационален. Ты сомневаешься в реальности настоящего мира, но, к счастью, ты сомневаешься и в реальности своих иллюзий.
— Тогда давайте их проверим, — предложил Лэниген. — Я понимаю ваши трудности, но, док, клянусь вам, я приму любые доказательства, какие только смогу воспринять.
— Это не моя область, — сказал Самсон и сосредоточенно наморщил лоб. Немного подумав, он произнёс: — Мне кажется, что мы познаём мир при помощи ощущений, следовательно, в конце анализа мы должны предъявить свидетельства таких ощущений.
Лэниген кивнул, и доктор продолжил:
— Итак, мы знаем о существовании вещей, поскольку наши чувства говорят нам об этом. А как нам проверить справедливость наших наблюдений? Только сравнивая их с чувственным восприятием других людей. Мы будем знать, что наши чувства нас не обманывают, если чувства других людей подтверждают существование предмета, о котором идёт речь.
Лэниген подумал немного и отметил:
— Следовательно, реальный мир — это просто набор сущностей, одинаково воспринимаемых разными людьми?
Самсон скривил губы и заявил:
— Я уже говорил, что не силён в метафизике, однако считаю это допустимым доказательством.
— Да… Но, доктор, предположим, что все наблюдатели ошибаются. Предположим, к примеру, наличие множества миров и реальностей, а не только одной. Предположим далее, что наблюдатель воспринимает лишь одну произвольно выбранную реальность из бесконечного ряда реальностей. Или предположим, сама природа единой реальности такова, что она способна меняться, а я каким-то образом воспринимаю её изменения.