Этой выцветшей надписи сто лет в обед, и половину из них я каждый раз, глядя на неё, даю себе слово, что со следующего заработка обязательно подновлю.
Кого ты обманываешь, Филип.
И вот я таращился на дверь собственного офиса и тупо рылся в карманах, ища ключ. Голова раскалывалась, просто бурбонная чума, а не похмелье.
Тихо выругавшись, я распахнул дверь и шагнул обратно в офис. Долбаный ключ должен быть где-то здесь.
Ни на столе, ни на подоконнике его не было.
Я сел в кресло, рассеянно сгрёб со стола рукой пустую бутылку, бросил в корзину. Что-то звякнуло.
Бережно, чтобы не стошнило, наклонился. Так и есть, моя связка почему-то отдыхала в мусоре.
— Надо завязывать, — посоветовал я себе и тут же послал советчика к чёрту.
Выдвинул верхний ящик стола и достал новый литр бурбона. Плеснул на пару пальцев в стакан. Поправил здоровье. Выходить на дело непохмелённым плохая примета, ведь приходится возвращаться.
Вынул ключи из корзины, запер дверь и пошёл на встречу с клиентом.
В кабинете-то у меня всегда закрыты жалюзи, в коридоре полумрак, а вот стоило высунуть рыло на улицу — по глазам наотмашь резануло солнце. Чуть не застонал.
К счастью, встречу назначили буквально в шести кварталах от моей берлоги, и я отправился пешком. Постепенно размявшись и продышавшись, я начал ощущать себя человеком. Немолодым, неперспективным, «уставшим от всего этого дерьма», но человеком.
Люблю клише, они откликаются во мне тихим весельем, которое успешно прячется за моей хмурой харизмой.
Однажды в молодости я ехал в поезде с одним майором. Этот вояка так и сыпал типичными солдафонскими тупостями, будто нарочно зазубрил сборник армейских маразмов и теперь соревновался с собой, с каждой минутой повышая плотность смороженного. Надо признать, жарил он не просто так, а впопад. И в какой-то момент я отчётливо увидел на его лице лукавую радость: этот мужик получал удовольствие от своего выступления. Стендап в полевых условиях. Жизнь как непрерывное рытьё «от меня и до обеда». Чёрт, он меня выкупил. Я точно такая же одинокая душа, плывущая в унылом океане быта и развлекающая себя любимыми... даже не остротками, а милыми фразочками, которые никому кроме меня не милы.
С каждым шагом самочувствие моё улучшалось. Я уже пожалел, что по привычке вышел в шляпе и плаще. В общем-то, жарковато.
Остановился закурить. Закуривая, привычно посмотрел на вывески, окна и крыши домов, будто ища подсказку или проверяя, не таятся ли вокруг опасности. Одна из вывесок горела, несмотря на щедрое солнце, которому сегодня не угрожало ни одного вшивенького облака. Вы замечали, что неон днём становится бледным, как надпись на двери одного знакомого вам детектива?
Печально вздохнув, я пошагал дальше, привычно не забыв проверить, нет ли за мной «хвоста».
Впрочем, всё это напускное, мне ли вам объяснять. Кому я сдался, чтобы за мной следить?
Меня отвлекло постоянно воспроизводимое рекламное сообщение. Жизнерадостный голос вещал:
— В наш век победившего мультикультурализма и электронного постмодерна каждый играет в свою игру, крошка! И кто кроме тебя построит твой личный успех? Приходи на курсы по самопродвижению и корешей приводи!
Какой лютый бред, хочется спалить этот громкоговоритель к шутам, но лучше найти умника, который так топорно оттаргетировал рекламу. Не в мои тридцать пять клевать на эту удочку.
Да что там, я материал отработанный. Послушный винтик системы, думающий, что ведёт свою игру, болтаясь от дела к делу, но чаще попросту бездельничая.
Вот и сегодняшнее дело для меня было плевое, так себе. Не дело, а дельце. Юная цыпочка (её нежный возраст был ясен даже по телефону) поломала агрегат, и теперь дядюшка Филип должен детектировать причины и серьёзность поломки, отремонтировать объект, если он окончательно не убит, получить причитающееся и, чем бес не шутит, пригласить клиенточку на чашечку кофе в какое-нибудь джаз-кафе. Если она не совсем девчонка, конечно.
Я провёл ладонью по щеке. Да, кое-кому не мешало бы побриться.
Тут я миновал последний дом последнего квартала и, свернув за угол, понял, что очутился на месте.
Передо мной простиралась огромная строительная площадка, в центре которой торчал в раскоряку роботизированный строительный комбайн последней модели. Универсальное орудие убийства, точнее, строительства. Своеобразный многофункциональный «паукан», чья функция теперь заключалась в торчании в раскоряку. Видимо, я попал в поле зрения охранной системы — из заброшенного бистро выскочила разъярённая дамочка, похожая на фею.
— Наконец-то! — с величественным возмущением воскликнула она тем же молодым голосом, что я слышал час назад по телефону, и метнула в меня глазами приличную молнию.
Имейте в виду: если я говорю, что она метнула молнию, то так оно и было. Красиво, но абсолютно безвредно. К тому же, такие жесты всегда рассматривались как признак дурного воспитания. А я скажу просто: ребячество.
Не мудрено — дамочка явно из высших слоёв. В архитекторы-строители редко попадают бедные. Её аккаунт реальности куда дороже моего, поэтому её реальность во многих аспектах сильнее моей.
Итак, передо мной фея или эльфийка, или ещё какая-нибудь ведунья.
Уши не острые, значит, не эльфийка. Крылышек, вроде, нет. Волшебница.
— Я же сказала, дело не терпит отлагательств! — бушевала она с крыльца, коротая время, пока я не подойду ближе, вдохновенной руганью.
Я старался не вслушиваться, когда прошёл мимо неё — сразу к застывшему «паукану». Совсем молодая, кстати. Только университет закончила, исповедует паропанк. Так в её профиле высветилось. Золотая молодёжь, одним словом.
Она несколько опешила от моего равнодушия, и мне удалось вставить пару ласковых:
— Я учёный малый, милая, не грохочите, раз молнией не убили. Мчался на всех парах, аж поршни раскалились. Что с вашим великаном стряслось?
Девушка справилась со спесью и заговорила по существу:
— Он пробурил верхний метровый слой, потом бур попал в каверну и в этот миг робот мгновенно выключился. Будто умер.