Об основоположниках советской детской литературы: Маршаке, Бианки, Лебедеве, — об атмосфере высочайшей моральной и творческой взыскательности, царивших в Детгизе в первые годы его существования, у Курдова написано с памятливостью, достоверностью участника и с какой-то открытой сердечностью, вообще свойственной ему. Всю жизнь Валентин Иванович сотрудничал, дружил с писателями, понимая дружбу как щедрый пир мысли, таланта, единоверия. Помню, как в самом начале нашей дружбы, в начале шестидесятых, он посчитал своим долгом (в подарок молодому товарищу) ввести меня в дом к Ивану Сергеевичу Соколову-Микитову, где сам не только гостем бывал, но и живал в пору неустройства, находил приют и опору.
Иван Сергеевич Соколов-Микитов жил тогда в Ленинграде на Московском проспекте. Приехали мы с Валентином Ивановичем на проспект, остановились... не у подъезда соколовско-микитовского дома, а у входа в магазин... «Надо взять водочки, — с хозяйственной озабоченностью сказал Валентин Иванович. — У Ивана Сергеевича найдется в запасе, но лучше со своим, это по-нашему, по-российски». Я стал в кассу, спросил, сколько брать. Курдов без раздумий назначил меру: «Возьмем литр. Для начала». В этом сказались, ну, что ли, широта курдовской натуры, какой-то его совершенно органический максимализм, впрочем, всегда управляемые точным знанием меры, даже умеренностью в смысле траты себя, в пределах порядочности. Но обязательно чтобы знали наших!
Знакомство с Иваном Сергеевичем Соколовым-Микитовым для меня, молодого тогда литератора, явилось неоценимым шансом прикосновения к святая святых, к духу и плоти Русской литературы, которой я готовился послужить. Курдов прекрасно понимал меня, ведя к Соколову-Микитову (сам я, может быть, и не вошел бы). Спасибо Вам за это, Валентин Иванович!
В книгу В. И. Курдова «Памятные дни и годы» вошли превосходно исполненные творческие портреты Соколова-Микитова, Бианки, художнические зарисовки въяве увиденных в молодости Есенина, Маяковского, Бориса Корнилова...
Кстати, о Маяковском... Здесь бы лучше всего послушать самого Валентина Ивановича, но он рассказчик... по вдохновению. В собственной записи автора рассказы его утрачивают... выражение лица, порыв курдовского темперамента, когда, наподобие кавказского застолья, тамада вещает, а все умолкают... В этом и трудность передачи услышанного от Курдова по памяти, пропадают обертоны его речи, в которых весь смак... Сколько раз я увещевал аксакала: «Валентин Иванович, заведите себе диктофон» (И. С. Соколов-Микитов называл его «домашним шпионом»), но художник на кисть уповает... Ну так вот... В середине тридцатых годов Курдова пригласили в дом к Лиле Брик как художника в видах устройства экспозиции будущего музея Маяковского. Волею случая Курдову довелось тогда услышать то, что говорилось в «салоне» Лили Брик, — не до конца понятное молодому художнику (его и в расчет не брали при разговоре), но с острым любопытством им фиксируемое в памяти. Речь шла о письме Сталину — жалобе на несправедливое, ниспровергающее отношение к памяти поэта. Вскоре после того за столом у Лили Брик торжествовали: письмо вернулось из заоблачной выси с собственноручной резолюцией вождя, той самой, в наши плоть и кровь впитанной: «Маяковский... был и остается... лучшим, талантливейшим... нашей эпохи».
Занимало Курдова и другое, весьма существенное обстоятельство: в «салоне» Лили Брик присутствовали на правах хозяина дома персонаж многозначительный, овеянный ореолом, обыкновенно помалкивающий при обсуждениях (в беседах участвовали Осип Брик, критик Катанян), легендарный герой гражданской войны, глава «червонного казачества» Примаков, в ту пору занимавший пост заместителя командующего войсками Ленинградского военного округа, муж Лили Брик... Однажды «красный генерал» пригласил художника с собой на охоту. Охотились на уток на Ладоге... Валентин Иванович запомнил все детали «генеральской охоты» и в особенности печать какого-то тяжелого предчувствия на челе Примакова. Дело было в тридцать шестом году... В последний раз Курдов пришел к Лиле Брик по делам музея Маяковского, которые утратили смысл перед лицом куда как более грозных событий: Примакова арестовали... Что было сказать Валечке Курдову, участливому провинциалу? Он спросил, что спрашивают в таких случаях, даются ли жене свидания с мужем. Курдова поразила холодность, с какой ответила ему Лиля Брик: «Он солдат. Ему мои курицы не нужны».