– Что может, черт возьми, статься?
– Что в исходной точке пройдут считаные часы. Или даже минуты. Но за это время на кривой человек успеет прожить несколько лет. А может быть, и целую жизнь. Тогда, вернувшись на исходную, он окажется…
– Все, – Эрик поднялся, – с меня довольно.
– Он хочет сказать, – тихо, едва слышно проговорила Ханна, – что мы все как бы запущены по этой кривой. И что бы с нами тут ни произошло, мы вернемся на Землю. Практически в те же точки, откуда Наставники нас забрали. Тогда получается, что и Андрей Воронин, и Изя Кацман, и остальные, которых здесь считают погибшими, на самом деле живехоньки. Они попросту вернулись домой.
– Да? – спросил Эрик язвительно. – Вернулись, значит? А как насчет меня? Как насчет Ганса, Пауля, Белки?! Куда нам возвращаться?
Он замолчал. Он явственно видел, как в очень больших, очень черных, очень внимательных глазах заметались вдруг сполохи страха.
– Что-то не то, – сквозь стиснутые зубы процедил Хамид. – Не то что-то, клянусь Аллахом. Не так, как всегда. По-другому.
Эрик не ответил. Он и сам видел, что не так. Марево надвигалось. Медленнее, гораздо медленнее, чем обычно. И было оно не клубящимся, бесформенным и переливающимся десятком цветов. Было оно сплошным, плоским, как стена, и матово-черным.
Взвизгнув напоследок, смолкла сирена, и стало тихо, лишь из тыла доносились едва слышимые на передовой командные выкрики. Там вторая линия обороны готовилась отразить прорыв, если противник подавит первую.
– Карачун нам, – завороженно глядя перед собой, бубнил Кондратенко. – Карачун настает, хлопцы. Карачун, товарищ сержант.
– Молчи, собака! – Хамид вскочил, метнулся туда, где лежали гранаты, и принялся лихорадочно запихивать одну за другой под ремень. – Молчи, пес, убью!
– Отставить! – крикнул Эрик. – Отставить, я сказал!
Хамид оскалился. Его красивое смуглое лицо скривилось, исказилось и стало уродливым. Эрик невольно отпрянул – Хамид походил сейчас на акульего волка – страшного, исходящего животной злобой вожака стаи.
– Знаешь, что такое пояс шахида, неверный?
Ответить Эрик не успел. Матово-черная стена треснула вдруг, раскололась, раздалась, и из образовавшихся в ней проемов хлынули железноголовые – громоздкие, косолапые, отливающие на солнце свинцом.
– Огонь!
Растянувшись цепью, железноголовые приближались. Неторопливо приближались, неспешно, пули хлестали по ним, оставляя выбоины в чудовищных, бугрящихся металлическими наростами корпусах. Они шли и шли, а потом ближайший вскинул уродливую суставчатую конечность, и желтый, дымящийся луч обрушился на траншейный бруствер.
Взметнулась, дыбом встала земля. Опала, запорошив защитникам глаза, и вновь взметнулась, а потом еще и еще. Железноголовые приближались, грохот их поступи оглушал людей, страх сковывал мышцы.
– Назад, отходим! – истошно заорал кто-то, и Эрик не сразу понял, что орет, надсаживаясь, он сам, а когда понял, метнулся к тыльному брустверу, рывком вытолкнул себя из траншеи, перекатился и вскочил на ноги. Он увидел, как луч наискось зачеркнул Кондратенко. Как черный, под стать расколотой стене, Узо за руки выдернул из окопа старого Олафа, схватил его в охапку и потащил за собой в тыл. Как ящерицей выполз из щели в земле и на карачках пустился наутек Томми. А потом… Потом из развороченной траншеи вымахнул наружу Хамид, и луч шарахнул перед ним, но не свалил, и Хамид размашисто, бросаясь из стороны в сторону, рванулся вперед. Эрик застыл. Он не знал ни что такое пояс шахида, ни кто такие шахиды, зато знал, что неминуемо произойдет сейчас, и ждал, и лишь когда там, где был Хамид, рвануло, ахнуло, и сломался, развалился железноголовый, Эрик повернулся спиной и, пригнувшись, тяжело побежал в тыл.
– Бессмысленно, – сказала Ханна, – бессмысленно и попросту глупо. Эти атаки, смерти, сопротивление, этот безумный Эксперимент. Город этот, в конце концов.
Эрик обнимал ее за плечи. Солнце час назад выключили, тускло светили фонари, шуршали под ногами палые тополиные листья и обрывки газет.
– Нет-нет, – сказал Эрик. – Смысл определенно есть. Понять бы только какой.
– На вас отрабатывают социальные модели, – сказала Ханна. – Вернее, на нас. Экспериментируют с поведением социума в то и дело меняющихся условиях. Допустим, ищут идеальную модель, чтобы внедрить ее на Земле. Давно ищут, упорно, только найти не могут. Но зачем же тогда все эти нелепости, глупости, которых в нормальном мире нет и быть не может? Эти шагающие здания, падающие звезды, железноголовые, в конце концов?
– Ну, положим, в шагающих зданиях ничего нелепого нет, – возразил Эрик. – Некоторые дома стационарны, иные перемещаются, что тут такого? Падающие звезды – это, конечно, да, но тоже, в сущности, ничего особенного. А железноголовые… Знаешь, я думаю, они тоже с какого-нибудь того света и тоже согласились участвовать в Эксперименте. У них, вполне возможно, свои Наставники в этом их Антигороде, и они, может быть, взяли и полаялись с нашими. И в отместку натравили на нас своих подопечных.