– Что за бред? – переспросил Том, по-прежнему не отрываясь от разрезания то тут, то там несчастного тела мыши.
– Как может организм одновременно быть и живым, и мёртвым?
– Разве он был мёртвым? – Томми искренне удивился, – Дышал, сердце билось, даже ходил немного.
– Вот именно! При этом все его органы были мертвы. Работало только то немногочисленное, нетронутое вирусом. Хотя… вряд ли оно может быть не тронутым. Вероятнее, он их оставил живыми для поддержания минимальной жизнедеятельности.
– Парадоксально.
Рассмотрев под микроскопом ткань тимуса, я не нашёл там ничего, кроме некроза и дистрофии. Каким-то образом вирус понял, что убить ему нужно именно Т-лимфоциты, а не другие иммунные клетки. Причём ведь вирус «родился» в теле пиявки, совершенно далёкого от мыши вида, к тому же лишь с зачаточными признаками реального иммунитета. Откуда в таком случае ему знать, как действовать вне организма пиявки?
Попытки найти ответ будут бесполезной тратой времени. Может, нам вообще не суждено узнать его. По крайней мере на нашем текущем этапе.
И вообще, это всё посмертные данные. Чего ж мы опять не догадались взять хотя бы кровь, пока подопытный ещё был похож на живого!
«Но кто же знал, чем всё обернётся?».
– Необходимо ещё одно испытание, – высказал я, выключая лампу микроскопа.
– Ха! Я тебя прямо не узнаю, Марти! – воскликнул Том, – Это ты тот самый парень, который полгода назад был так против экспериментов на животных? – не сказать, чтоб он задел меня за живое, но всяческие подколы я в принципе не люблю.
– Я изменился. Ты нет, – в ответ Томми рассмеялся.
– А мне и незачем. – Что ж. Все правы, все довольны, – Хорошо. Только давай не сейчас. Утром.
***
Мы завершили всю работу со вскрытием и интерпретацией результатов. Дополнительно проведённая проба показала также зашкаливающее количество вирионов в крови и очень внушительное – в слюне. Выходит, передаваться вирус так и будет через кровь и слюну.
Примерно в шесть утра я вышел из кабинета, чтобы принести другую лабораторную мышь, и увидел идущего навстречу Биркина.
– Марти! Ну-ка срочно помоги мне! – напористо начал он, даже не поздоровавшись.
– Что такое?
– Я разбираюсь, какие ферменты синтезирует новый вирус, – он уже подбежал ко мне и за локоть потащил к себе, – Вдвоём быстрее. Давай, идём.
– Где же твой друг? – я видел Вескера без Биркина, но ситуацию наоборот – ещё ни разу.
– Он другим занят. Давай-давай, время не ждёт.
– Время не ждёт, но меня ждут мои товарищи, мы там тоже работаем! – было, конечно, забавно, но больше походило на похищение.
– Тогда скажи им, что я тебя забираю, и возвращайся! – мальчишка отпустил меня, сопроводив крайне требовательным взглядом, и чуть ли не телепортировался в свой кабинет. Я не мог не купиться на такую неподдельную страсть к делу. Сколько рвения, сколько настойчивости! Вот, кто реально отдаёт всего себя работе, не предаваясь унылым размышлениям и страху.
Я дошёл-таки до вольера, забрал оттуда клетку с новой мышью, принёс Томасу и Крэйгу, объяснился, словил полные растерянности по поводу моего очередного странного поведения выражения лиц и направился к Уильяму.
Работать с ним было тяжеловато. Просто потому, что я не успевал за этим парнем. У меня уже проскользнула шальная мысль, а не принимает ли он какие-нибудь психостимуляторы, поскольку обычный человек не может с такой скоростью мыслить и вообще что-либо делать. Я читал как-то о вундеркиндах, но уж точно не предполагал, что когда-нибудь встречусь с таким и даже буду бок о бок работать.
Постепенно я уже начинал чувствовать себя обузой, но Уилл не показывал никаких признаков недовольства или раздражения.
– Может ты бы быстрее справился один? – скромно поинтересовался я.
– Нет, ты мне очень помогаешь, – из-за торопливого тона было непонятно, сарказм это или нет, – Мне надо как можно быстрее с этим закончить и переходить к испытаниям.
– Это тот самый новый вирус, который способствует регенерации? – Уильям на секунду даже остановился на полпути от одного стола к другому и обернулся ко мне.
– А ты откуда знаешь?
– Альберт рассказал и попросил как раз с этим разобраться.
– Так значит он тоже далеко не убежал, – вдруг облегчённо высказал Биркин. Я что-то не понял.
– В смысле? Вы не вместе работаете?
– Ну, мы немного не сошлись во мнениях и продолжили исследования каждый своим путём. Вот и посмотрим, кто окажется круче, – Уилл ухмыльнулся так, будто уже победил в гонке.
Сдаётся мне, что Биркин в этом соревновании победит. Пусть они оба прибегнули к посторонней помощи, а к моей личной так вообще вдвоём, не запрещается же привлекать к делу коллег. В конце концов, цель у всех одна и та же. К тому же учитывая, что наша команда сейчас надолго встрянет в вопросе загадочной регенерации, успехов в продвижении это Вескеру не добавит. Может, ему тоже предложить справиться в одиночку? Но ведь это уплата моего долга… Хотя я давно пожалел об этой дурацкой сделке, поскольку почти ничего не получил, а взамен теперь чувствовал себя морально обязанным. Вечно сам себя ввязываю во всё подряд.
Просидев ещё некоторое время с Биркиным, я вернулся на своё законное игровое поле. Коллеги, разумно решив вновь меня не дожидаться, уже провели инфицирование мыши и через полчаса взяли первый анализ крови. Что ж, сейчас узнаем, как на самом деле работает этот проклятый вирус.
* - Аутопсия=вскрытие.
** - Гранулоциты - разновидность лейкоцитов, содержащих в плазме окрашивающиеся гранулы с биологически активными веществами; их больше всего в организме.
* - Моноциты - другой вид лейкоцитов, самые крупные из них; занимаются в основном пожиранием бактерий.
** - Т-лимфоциты защищают организм от вирусов путём убийства собственных заражённых клеток.
Комментарий к Часть 6.
За большое количество сложной лексики и сносок прошу пардонить. На понимание происходящего они никак не влияют, так что сильно не зацикливайтесь, если что-то не знакомо.
А вообще часть вышла какой-то зигзигообразной, не находите? С этим надо что-то делать.
========== Часть 7. ==========
Как только биохимия крови и общий анализ были готовы, мы принялись изучать результаты. Уже началось разрушение печени и мышц. Не представляю, какие страшные мучения были бы, если внутренние органы имели болевые рецепторы. В детстве, под влиянием мультиков и сказок, я думал, что у животных есть разум, что они также воспринимают и понимают многие явления вокруг, думают о чём-то, переживают. О чём бы сейчас думала мышь, зная, что разлагается изнутри? Что всё тело, гармонично работавшее всю жизнь и обеспечивающее саму возможность к существованию, умирает. Клетка за клеткой останавливает свою работу, растворяет само себя, извращает естественный облик и постепенно отнимает у владельца его воплощение в этом мире. Паника, страх, злость, отчаяние, безысходность. Как хорошо, что ни о чём подобном мышь думать не может.
Подопытный грызун всё же проявлял признаки беспокойства. Он каждые несколько секунд менял своё месторасположение в клетке, изредка вглядываясь вдаль, словно надеясь увидеть там того, кто вернёт всё, как было. Я заметил, что движения его стали менее ловкими, он словно прихрамывал и неточно рассчитывал свои шаги. Очевидно, что мышечная ткань разрушается полным ходом.