просьбу. Но он так этого и не сделал. Он просто стоял там, немного смущенный… но все
равно выражая непреклонность всем своим видом.
- Ну и пожалуйста, - заявила я, обходя его вокруг и направляясь через комнату
прямиком к эркеру.
Поставив ногу на банкетку, которую сделал Энди, я легко подняла раму среднего окна
и уже перебросила одну ногу через подоконник, когда почувствовала, как ладонь Джесса
обвилась вокруг моего запястья.
Я повернулась к нему. Включенная у кровати лампа светила из-за спины призрака, так
что я не видела его лицо, но довольно хорошо слышала его голос и умоляющие нотки в нем.
- Сюзанна, - позвал Джесс.
И все. Просто мое имя.
Я ничего не ответила. Почему-то не смогла. В смысле, я могла – не то чтобы у меня в
горле застрял комок или что-то вроде того. Я просто… не знаю.
Вместо ответа я взглянула вниз на его ладонь, которая была довольно крупной и
очень смуглой, даже по сравнению с черной кожей моей куртки. Для мертвого парня у него
была чертовски крепкая хватка. Да даже для живого парня. Джесс проследил направление
моего взгляда и, посмотрев туда же, увидел свою руку, крепко вцепившуюся в мое запястье.
Он отпрянул от меня, как будто моя кожа внезапно начала покрываться волдырями
или чем-то в этом роде. Я окончательно выбралась из окна. Благополучно проделав свой
путь по крыше крыльца и спустившись на землю, я обернулась, чтобы взглянуть на окно
моей спальни.
Но Джесса там, конечно же, уже не было.
Глава 10
Ночь выдалась холодной и ясной. Было полнолуние. Стоя во дворе перед домом, я
видела луну, висящую над морем, подобно электрической лампочке, – не стоваттной, как
солнце, а где-то ватт на двадцать пять, из тех, что вкручивают в шарнирные настольные
лампы. Тихий океан отсюда выглядел гладким, как стекло, и казался черным, кроме узкой
белой, как бумага, дорожки отражающегося лунного света.
В свете луны я могла разглядеть красный купол церкви миссии. Впрочем, то, что я
могла видеть миссию, совершенно не означало, что она близко. До нее было порядочно, не
меньше двух миль. В кармане у меня лежали ключи от «рамблера», которые я стащила
полчаса назад. Металл нагрелся от тепла моего тела. Бирюзовый при свете дня «рамблер»,
стоящий в полумраке на подъездной дорожке, сейчас казался серым.
Эй, я знаю, что у меня нет водительских прав. Но если Балбес может…
Ну ладно. Короче, я струхнула. Слушайте, разве плохо, что я все-таки решила не
садиться за руль? В том смысле, что я же не умею водить машину и все такое. Не то чтобы я
совсем не умела. Конечно, я знаю, как водить машину. Просто у меня было не так уж много
практики, учитывая, что я прожила всю жизнь в мировой столице общественного
транспорта…
В общем, неважно. Я развернулась и пошла к гаражу. Где-то здесь должен был
обретаться велосипед. В доме ведь трое парней, верно? Уж один-то велосипед обязан
иметься.
Один я все-таки нашла. Велосипед был, ясное дело, для мальчишек: с дурацкой рамой
и очень жестким и узким седлом. Но, кажется, в рабочем состоянии. По крайней мере, шины
не спущены.
Дальше я подумала: итак, одетая в черное девчонка едет по улицам на велосипеде за
полночь, что ей еще нужно?
Я подозревала, что вряд ли найду какую-нибудь отражающую ленту, поэтому
подумала: велосипедный шлем мог бы послужить заменой. На стене гаража висел один такой
шлем. Я опустила капюшон ветровки и быстро примерила находку. О да. Стильно и разумно
в смысле безопасности, это по мне.
С тем я и покатила по подъездной дорожке. Ну, что вам сказать? Гравий не самая
удобная для езды на велосипеде фигня, особенно если катиться под гору. А мне предстояла,
как выяснилось, длинная дорога вниз, поскольку смотрящий на залив дом стоял вроде как на
склоне холма. Спускаться с горы куда легче, чем взбираться на нее – я ни за что не смогла бы
въехать на велосипеде вверх по склону и прекрасно представляла, как буду с трудом
тащиться обратно домой, – но вот от спуска аж дух захватывало. Я имею в виду, что холм
был такой крутой, дорога так петляла, а ночной воздух был такой холодный, что почти всю
дорогу у меня замирало сердце и по щекам струились слезы от ветра. А эти рытвины…
Боже! Как же больно ударяло это дурацкое сиденье, когда я попадала в очередную
рытвину.
Но спуск с горы еще не самое худшее. Очутившись у подножия холма, я угодила на
перекресток. Это оказалось куда страшнее спуска, потому что там, несмотря на ночное
время, ехали машины. Одна из них загудела на меня. Но я же не виновата, что неслась во
весь опор, потому что катилась с горы и все такое, а если бы остановилась, то, наверно,
перелетела бы через руль. Поэтому я продолжала ехать, по дороге едва избежав
столкновения с грузовиком, и вот – одному Богу известно, как это у меня получилось, – я
уже въезжала на школьную стоянку.
Ночью миссия выглядит иначе, чем днем. Во-первых, днем парковка всегда забита
машинами учителей, учеников и туристов, посещающих церковь. Сейчас же стоянка
пустовала, вокруг не было ни единой машины, и стояла такая тишина, что можно было
услышать, как далеко-далеко волны набегают на Кармел-Бич.
Другое отличие состояло в том, что, наверное, ради туристов для подсветки
некоторых частей здания, в частности купола – он был весь залит огнями – и переднего
фасада церкви с огромным арочным проходом, здесь установили прожектора. С задней
стороны здания, где я и припарковалась, было очень темно. Что меня вполне устраивало. Я
припрятала велосипед за мусорным баком, оставив шлем болтаться на ручке руля, и
пробралась к окну. Похоже, миссию построили тыщу лет тому назад, во времена, когда и
слыхом не слыхивали о кондиционировании воздуха или центральном отоплении, так что
домá возводили с очень толстыми стенами, чтобы сохранить прохладу летом и тепло зимой.
Это означало, что все окна в миссии вдавались в стену почти на полметра, а с другой
стороны кирпичная кладка еще на полметра уходила в комнату.
Я вскарабкалась на одну из таких оконных ниш и первым делом огляделась, не видит
ли меня кто-нибудь. Но вокруг не было ни души, кроме парочки енотов, которые шныряли
вокруг мусорного бака в поисках объедков. Тогда, приложив сложенные лодочками ладони
по бокам лица, чтобы загородиться от лунного света, я заглянула внутрь.
Это оказался класс мистера Уолдена. В свете луны я видела его почерк на классной
доске и большой постер с его любимым поэтом Бобом Диланом41, висящий на стене.
Секунды хватило, чтобы высадить стекло в одном из окон, окруженных старинными
железными рамами, сунуть руку внутрь и отодвинуть задвижку. Самое трудное в этом деле
не разбить стекло и даже не пролезть рукой внутрь, минуя осколки. Главное – вытащить руку
обратно и при этом, как водится, не порезаться. Я была в своих лучших перчатках в стиле
охотников за привидениями42 – толстых, черных, с резиновыми фиговинами на костяшках, –
но прежде я все равно умудрялась порезать рукава и исцарапать руки.
На этот раз обошлось. Плюс ко всему, окно открывалось наружу, а не вверх и
распахивалось достаточно, чтобы девушка моей комплекции смогла пролезть внутрь.
Временами случалось, что я вламывалась в места, которые на поверку оказывались
снабжены сигнализацией, – в результате я как-то совершила неудобную поездку на заднем
сиденье машины, принадлежавшей одному из «бравых молодчиков Нью-Йорка»43. Слава
41 Боб Дилан – американский автор-исполнитель песен, поэт, художник, киноактер. Является культовой
фигурой в рок-музыке на протяжении пяти десятилетий. Многие его песни, такие как «Blowin' in the Wind» и