сводных братьев некоторые преимущества. Уж кому знать, как не ей, ведь у нее их четверо –
и не сводных, а родных. И все-таки ее словам я поверила не больше, чем утверждениям, что
в Северной Калифорнии растут пальмы. Но когда Соня подхватил две мои сумки, а Балбес
сгреб две другие, ничего мне не оставив, поскольку Энди уже нес мой рюкзак, я наконец-то
поняла, что Джина имела в виду: братья могут оказаться полезными. Они в состоянии нести
по-настоящему тяжелые вещи и при этом выглядеть так, будто это их вовсе не напрягает.
Эй, я собирала эти сумки и знаю, что в них. Они отнюдь не легкие. Но Соня с
Балбесом всем своим видом говорили: «Нет проблем. Двигаем дальше».
Разобравшись с багажом, мы направились на парковку. Как только открылись
автоматические двери, все, – включая маму, – полезли в карманы и вытащили солнечные
очки. Очевидно, они знали что-то, о чем я не догадывалась. И выйдя на улицу, я тут же
поняла, что именно.
Здесь солнечно.
Не просто солнечно, а ясно – так ясно и ярко, что больно глазам. Я, конечно,
запаслась солнечными очками, но поскольку вылетала из Нью-Йорка при температуре около
пяти градусов тепла и мокром снеге, мне и в голову не пришло оставить их под рукой. Когда
мама впервые сказала, что мы переезжаем, – они с Энди решили, что местожительство
проще сменить ей, имея одного ребенка и работу репортера в новостях на телевидении, чем
Энди с его тремя детьми, особенно учитывая, что у него свой бизнес, – она обещала, что я
полюблю Северную Калифорнию. «Это же там снимали все эти фильмы с Голди Хоун и
Чеви Чейзом!» - заявила она мне.
Мне нравится Голди Хоун, и Чеви Чейз тоже, но я никогда не слышала, чтобы они
снимались в одних и тех же фильмах.
«Это же там происходило действие все этих рассказов Стейнбека, которые ты читала
в школе, - твердила она. – Помнишь «Рыжего пони»?»
Ну, меня это не сильно впечатлило. Понимаете, все, что я помнила о «Рыжем пони», –
это то, что там не было никаких девочек, зато было очень много холмов. И, стоя на парковке
и разглядывая окрестности Международного аэропорта Сан-Хосе, прищурив глаза от солнца,
я поняла, что тут действительно полно холмов, и трава на них сухая и бурая.
Холмы были усеяны какими-то деревьями, не похожими ни на что, виденное мною
ранее. У них была приплюснутая верхушка, как будто кто-то врезал по ним с небес
огромным кулаком. Потом выяснилось, что это кипарисы.
Вокруг парковки, там, где, судя по всему, находилась система орошения, вокруг
невероятно толстых стволов ужасно высоких пальм росли пышные кусты, покрытые
огромными красными цветами, – гибискусы, как я узнала позже из книг. А странно
выглядящие жуки, периодически зависающие в воздухе вокруг кустов и издающие звук
«брррррр», вообще оказались не жуками. Это были колибри.
- О, - воскликнула мамуля, когда я обратила на них ее внимание, - они здесь повсюду.
У нас дома и кормушки для них есть. Если захочешь, сможешь повесить одну у себя возле
окна.
Колибри, прилетающие прямо к моему окну? Единственными птицами, когда-либо
прилетавшими к моему окну в Бруклине, были голуби. Мамуля никогда не поощряла меня
их кормить.
Мгновения счастья, посвященные мечтам о колибри, безжалостно прервал Балбес,
неожиданно объявивший: «Я за рулем», - и направившийся к водительскому месту
огромного внедорожника.
- Яза рулем, - отрезал Энди.
- У-у, пап, - заныл Балбес. – Как же я сдам на права, если ты никогда не даешь мне
возможности потренироваться?
- Можешь тренироваться на «рамблере», - ответил Энди. Он открыл багажник «лэнд
ровера» и начал укладывать туда мои сумки. – К тебе это тоже относится, Сьюз.
Я вздрогнула.
- Что ко мне тоже относится?
- Ты можешь учиться водить на «рамблере». – Он шутливо погрозил мне пальцем. –
Но только если на пассажирском сидении будет кто-нибудь с действующими правами.
Я стояла и смотрела на него, хлопая глазами.
- Я не умею водить, - наконец вырвалось у меня.
Балбес заржал, как конь.
- Ты не умеешь водить? – Он толкнул локтем опершегося на машину и подставившего
лицо солнцу Соню. – Эй, Джейк, она не умеет водить!
- В этом нет ничего удивительного, Брэд, - вмешался Док. – Коренные нью-йоркцы не
всегда имеют водительские права. Разве ты не знаешь, что предметом гордости Нью-Йорка
является самая разветвленная система городского пассажирского транспорта в Северной
Америке, обслуживающая население величиной тринадцать целых и две десятых миллиона
человек на территории радиусом четыре тысячи квадратных миль, раскинувшейся от Нью-
Йорка через Лонг-Айлэнд до самого Коннектикута? И что каждый день одна целая семь
десятых миллиарда человек пользуются обширной сетью метро, автобусов и городских
поездов?
Все уставились на Дока. Потом мама осторожно сказала:
- В городе у меня никогда не было машины.
Энди захлопнул багажник «лэнд ровера».
- Не переживай, Сьюз, - подбодрил он меня. – Мы быстренько запишем тебя в
автошколу. Поднатаскаешься и в два счета догонишь Брэда.
Я взглянула на Балбеса. Даже за миллион лет мне бы в голову никогда не пришло, что
кто-то предположит, будто мне понадобится в чем бы то ни было догонять Брэда.
Но, похоже, меня ожидала масса сюрпризов. Пальмы были только началом.
Подъезжая к дому спустя час после отбытия из аэропорта, – и не самый быстрый, надо
сказать, час для меня, зажатой между Соней и Балбесом и слушающей Дока, восседающего
сзади на моих сумках и по-прежнему распинающегося об успехах Транспортного управления
Нью-Йорка, – я начала понимать, что все будет не так, – совсем, совсем не так, – как я
ожидала, и уж точно не так, как я привыкла.
И не только потому, что я буду жить на противоположной стороне континента. Не
только потому, что, куда ни глянь, я натыкалась взглядом на то, чего никогда не видела в
Нью-Йорке: придорожные торгующие фруктами лотки, предлагающие артишоки и гранаты
по доллару за дюжину; тянущиеся одно за другим вдоль дороги поля с вьющимися вокруг
деревянных шпалер виноградными лозами; рощи лимонных деревьев и авокадо; буйную
зелень, которую я даже не смогла опознать. И над всем этим раскинулось небо – такое
голубое, такое бескрайнее, что воздушный шар, летящий по нему, выглядел совсем
крошечным – как пуговица на дне большущего плавательного бассейна.
А еще же океан… Он так неожиданно возник у меня перед глазами, что поначалу я
его не узнала, приняв за очередное поле. Но потом заметила солнечные блики, пляшущие по
поверхности воды и посылающие мне неведомые сигналы азбукой Морзе. Отраженные лучи
так слепили, что невозможно было смотреть без солнечных очков. Вот он, Тихий океан…
громадный, раскинувшийся почти так же широко, как небосвод, живой, пульсирующий
организм, посылающий волны на белые пески пляжей, изогнутых словно запятые.
Живя в Нью-Йорке, я видела океан – такой, с пляжем, – всего несколько раз, да и то
мельком. Я не смогла сдержать восклицания, когда увидела настоящий Тихий океан.
Услышав мой вскрик, все замолчали… кроме Сони, который, разумеется, спал.
- Что? – испуганно спросила мама. – Что случилось?
- Ничего, - ответила я. Мне стало стыдно. Эти люди, ясное дело, привыкли к виду
океана. Они, наверное, подумают, что я дурочка какая-то, раз так разволновалась по этому
поводу. – Просто океан.
- О, - успокоившись, сказала мамуля. – Да. Правда же, он чудесный?
- Высокие сегодня волны, - заметил Балбес. – Наверное, можно будет сбегать на пляж