— Тот самый,— слегка наклонив голову, подтвердил Граис.
— Не слишком ли ты молод для того, чтобы быть тем самым Граисом? — недоверчиво спросил Грудвар.
— Видно, время не властно надо мной,— попытавшись обратить вопрос Грудвара в шутку, улыбнулся Граис.
— Умолкните, маловеры! — повелительным жестом вскинул руку над головой старик.— Я говорю вам: это тот самый Граис из Сиптима, проповеди которого я посещал много лет назад! Тот самый, чье учение о Пути к Поднебесному присвоил и извратил его бывший ученик Сирх, называющий себя преподобным!
— Эй, старик, что-то ты не в меру разошелся! — насмешливо одернул его Грудвар.— Да за такие слова тебя заодно с нами оникс добывать отправят! С чего это ты вдруг страх потерял?
— Ты, что ли, доносить пойдешь? — не смог удержаться от язвительного замечания старик.
— Ты ошибаешься по поводу Сирха, уважаемый,— обратился к старику Граис— Он вовсе не извратил мое учение. Он в точности повторяет те же самые слова, которые когда-то произносил я сам. Люди просто не желают его слушать.
— И правильно,— негромко, но уверенно произнес Слим.— Сирх со своими проповедями служит нашим врагам.
— Слушай, что я тебе скажу, Граис— Оттеснив Слима со стариком в сторону, к Граису почти вплотную приблизился Грудвар.— Ни в коем случае не называй судебному исполнителю своего имени. Выдумай любое — никто проверять не станет. Проступок твой не слишком серьезен, долго тебя здесь не продержат...
— Я уже назвал себя,— перебил Грудвара Граис.
— Ах ты!..— Грудвар с досады вцепился себе в бороду.— Ну кто же так поступает?!
— Я не вижу причин скрывать свое настоящее имя,— ответил ему Граис.— Я не совершил ничего дурного или противозаконного.
— Последователи твоего учения преследуются по всей стране. Ты думаешь, для тебя будет сделано исключение?
— Мое учение свободно, не подвергаясь никаким гонениям со стороны имперских властей, проповедует Сирх. Почему же я должен бояться?
— Потому что ты — не Сирх!
— В свое время я, так же как сейчас Сирх, призывал к покорности и смирению перед властью,— сказал Граис. — Власть поставил над народом Поднебесный. Без нее жизнь превратилась бы в хаос. Если власть жестока или несправедлива, значит, такую мы и заслуживаем. Не нам обсуждать волю Поднебесного, а тем более — противиться ей. Все, что мы можем,— это только смиренно ждать и надеяться на лучшее. Только очистив свои души, мы сможем снискать милость Поднебесного.
— Ты освободил наши души,— поддержал Грудвара старик.— Благодаря тебе мы поняли, что, даже находясь под властью Кахимской империи, мы можем оставаться свободными людьми. Сирх же в своих проповедях провозглашает полную покорность перед властью захватчиков. Он призывает покориться ей и телом, и душой. Поверь мне, Граис, я знаю что говорю. Я слышал и твои проповеди, и проповеди Сирха. Между ними нет ничего общего.
— Граис, вот что я тебе скажу,— вдруг медленно заговорил Грудвар, пристально глядя на ксеноса,— твое место на воле, а не в тюрьме. Там тебя ждут люди. Ты нужен им.
— В свое время я уже сказал им все, что мог,— покачал головой Граис.
— Времена изменились, Граис. Сейчас народ готов к борьбе с захватчиками. Благодаря тебе йериты уже смогли преодолеть межклановые разногласия. Им нужен только вождь, который сможет объединить разрозненные отряды вольных, привлечь на свою сторону новых бойцов и повести их за собой. Граис, твоя известность и авторитет в Йере не имеют себе равных. За годы своего отсутствия ты превратился в легенду...
— Я ничего не делал для этого,— ответил ему Граис.
— Ты поставил под сомнение могущество и власть Кахимской империи,— негромко произнес старик.
— При этом я никогда не призывал к неповиновению.
— «Имеющий уши да услышит» — разве это не твои слова, Граис? — усмехнулся старик.
— Ты услышал в моих словах то, чего никогда в них не было.
— Народ слышит в твоих проповедях то, что желает услышать,— снова горячо зашептал Грудвар.— Разве ты не йерит, Граис? Разве ты не хочешь, чтобы наша родина снова стала свободной?
— Йер будет свободной страной,— уверенно произнес Граис.— Но не сейчас— Тяжело вздохнув, он сделал небольшую паузу.— Сейчас за свободу пришлось бы заплатить слишком большую цену.
— Свобода — превыше всего! — безапелляционно воскликнул Грудвар, сверкая глазами.— Я готов отдать за нее свою жизнь!
— А жизнь других — с ней как быть?— тихо произнес Граис, пристально глядя на Грудвара.— Для других людей жизнь — это вещь более ценная, чем свобода.
— Жизнь без свободы — это не жизнь,— буркнул Грудвар, отводя взгляд в сторону.
— А свобода без жизни — это смерть, это ничто, это пустота.
Грудвар хмыкнул, заерзал нетерпеливо.
— Если ты встанешь во главе вольных...— начал он, но уже не так уверенно.
— Я не для того вернулся в Йер, чтобы вести людей на верную смерть,— не дослушав, оборвал Грудвара Граис.
Не желая продолжать этот разговор, он отошел в сторону и опустился на солому.
У дальней стены тяжело и хрипло закашлял Митей. Старик наклонился над ним, чтобы приподнять больному голову.
Грудвар, что-то шепнув на ухо Слиму, снова подобрался поближе к Граису.
— Я понимаю тебя, Граис,— тихо, едва слышно, заговорил он.— Ты правильно делаешь, что не открываешь при всех своих намерений. Я не знаю, кто этот старик...— Грудвар взглянул в сторону дальней стены камеры. Граис автоматически посмотрел туда же и увидел, что за стариком, склонившимся над больным, внимательно наблюдает приятель Грудвара.— Но мне и Слиму ты можешь довериться. Мы не бандиты с большой дороги. Мы напали на имперский караван только потому, что не хотели отправляться к вольным с пустыми руками... Я специально при старике говорил, что не знаю дороги до лагеря вольных... Ничего, до рудников нас не довезут — сбежим по дороге...
Граис слушал Грудвара не перебивая. Сознание его фиксировало услышанные слова, не вникая в их смысл. Речь бородача мало интересовала Граиса,— он уже узнал от него все, что ему было нужно. Теперь ему надо было собраться с мыслями и обдумать сложившуюся ситуацию, чтобы принять верное решение.
Однако взвешенному, всестороннему анализу мешало то, что Граис никак не мог понять, почему руководитель проекта Кричет счел нужным скрыть от него весьма важную информацию. Ксеносу должны были сообщить, что в Йере существует пока еще плохо организованное и малоэффективное, но уже пользующееся известностью — па крайней мере, в низших слоях общества — движение сопротивления. В то, что Кричет не знал об этом, поверить было невозможно.
В исключительных случаях руководитель проекта имел право скрыть от ксеноса ту или иную информацию, если считал, что она могла помешать выполнению его миссии. Подобное происходило крайне редко, только когда ксеносу предстояло самому изучить ситуацию на месте и, исходя из этого, принять то или иное решение. Но сейчас у Граиса имелось совершенно определенное задание, для выполнения которого у него не было никакой необходимости выходить за границы собственных полномочий. Тогда в чем же дело? Что за игру ведет за его спиной Кричет?..
Упершись руками в пол, Граис пододвинулся ближе к стене и прижался к ней спиной. Камни были горячими, чуть ли не раскаленными. Время за стенами тюрьмы, должно быть, уже перевалило за полдень, и духота в камере сделалась совершенно нестерпимой. Граис медленно и осторожно, словно боясь захлебнуться горячим смрадом, втягивал в себя воздух сквозь плотно стиснутые зубы.
Сидевший по правую руку от него Грудвар по-прежнему что-то говорил, время от времени стирая рукавом скатывающиеся по лицу крупные капли пота:
— ...А ты, когда поведут на допрос, не называй своего настоящего имени. Вали все на писаря, мол, он все перепутал в бумагах. Прикинься чудаком, не понимающим, в чем его обвиняют... Тебя выпустят, а судебный исполнитель еще и втык от наместника получит, за то, что сам не смог разобраться с таким плевым делом...
Грудвар продолжал говорить, но Граис заставил себя не воспринимать его льющуюся нескончаемым потоком речь. Все и так давно уже было понятно. Гораздо больше Граису досаждала духота, достигшая сейчас в камере своего пика. Чтобы отвлечься, Граис стал размышлять о конечной цели проекта. Он никак не мог понять, зачем Кричет скрыл от него факт существования в Йере отрядов вольных. Это факт очень важный для реализации проекта: зная об этом, Граис несколько иначе стал бы разговаривать с Сирхом, когда б этот разговор состоялся. Но сейчас, похоже, на это не стоит тратить время. Да, теперь его задача сильно осложнялась. Во-первых, нужно нейтрализовать, остановить Сирха, утратившего в своем величии всякую связь с Реальностью. А во-вторых, нужно приложить определенные Усилия для развенчания собственного образа, из которого за время его отсутствия народная молва создала символ борца за свободу и независимость. И в этом ему мог помочь не столько Сирх, сколько сам кахимский наместник. Судя по тому, что известно о Центии Офре, нынешнем наместнике Кахимской империи в Йере, человек он здравомыслящий и прагматичный, а, следовательно, его нетрудно будет убедить в том, что Сирх своими проповедями уже не столько укрепляет авторитет имперской власти, сколько заставляет людей, забыв о воле Поднебесного, самостоятельно задумываться о своей дальнейшей судьбе.