Я улыбаюсь.
- Мне нужны копии всех данных, что у Вас есть по текущим серийным убийствам. Больше всего меня интересует профайл преступника. Материалы, относящиеся к делу, которые неизвестны широкой общественности.
Громкий взрыв смеха, а затем:
- Вы серьезно?
- Абсолютно.
За этим следует долгая пауза, прежде чем он отвечает:
- Этого не произойдет. Вы хоть представляете, что может наделать такая огромная утечка? Меня не волнуют Ваши угрозы, можете рассказать всему миру, что я, - тон его голоса понижается, - люблю носить женскую одежду, и мне нравится быть отшлепанным Доминой. Мне плевать. Я не могу просто взять и раскрыть вам конфиденциальную информацию по жертвам и предоставить скрытые материала дела.
Я встаю и направляюсь к двери, чтобы прикрыть её.
- Как я понял, в вашем департаменте уже произошла утечка. Один из криминалистов практически преследуется убийцей, и, исходя из того, что я слышал, вы ничего не делаете для её защиты.
- Как Вы...? - еще одна пауза. - Черт. Я могу Вам прямо сейчас предоставить доступ к той информации, которую пресса получит в конце недели. Но это всё. Этим мои возможности ограничиваются.
- Вы знаете, куда их отправить, - говорю я и заканчиваю разговор.
Я бросаю переносной телефон обратно на стол и, устраиваясь поудобнее в кресле, смотрю на кучу папок передо мной. Понадобится просто уйма времени, чтобы сопоставить эту информацию с каждым членом клуба.
Времени, которого у Сэди может не быть. Проклятье.
Напряжение, усиливающееся в моей шее, напоминает, что я не выпускал пар уже неделю. Её неожиданный визит совершенно не помог. Я до сих пор чувствую её на своих губах, чувствую её скользкую, горячую плоть, прижимающуюся ко мне. Мой член пульсирует об одной только мысли о нашем "моменте" в коридоре. Я мог бы привести её в свою комнату и провести часы...
Я заставляю себя прервать эту мысль, иначе я не устою перед соблазном пойти и найти её. Прямо сейчас.
Но если я это сделаю, отбросив страх нависшей угрозы, который сдерживаю рядом с ней, я, по крайней мере, не буду сидеть здесь, ожидая. Переживая. Воображая её где-то там, с преследующим её психопатом. Мне следовало вышвырнуть этого тупого детектива из клуба и связать мою маленькую упрямицу.
Я засовываю руку в карман, не сдержав стона, когда отодвигаю возбужденный член в сторону, чтобы взять веревку. Намотав всю её длину вокруг запястья, я закрываю глаза, чувствуя Сэди. Всего на момент забыть о необходимости смирения. Этой добродетели у меня уже почти не осталось.
Предел
СЭДИ
Место преступления окутано болотистым запахом, который приносит влажный воздух с реки. Перчатки прилипают к ладоням и пальцам, летняя влажность еще не готова уступать осени. Я шагаю за Куинном, следы моих ступней в «Тайвеке» в два раза меньше оставляемых им; я изучаю заполненные белым пластификатором отпечатки обуви в рыхлой почве.
- Криминалисты уже начали заливать отпечатки подошв, - говорит Куинн. - Они как раз делают слепки свежих следов. Это может помочь, поскольку место преступления подтверждает, что жертва была убита в другом месте, и ее перетащили к реке.
По мере приближения к опечатанной зоне, он обращается к одному из своих офицеров.
- Переносите ее аккуратно. Процедура изъятия тела должна быть как можно более бережной. На ней могут быть улики с места убийства. Каждая ткань, каждый волосок, каждая частичка песка или грязи... все упакуйте и подпишите.
- Кто сообщил о теле? - спрашиваю я, останавливаясь позади него.
Когда мои глаза находят обнаженную женщину среди речной поросли справа, я тяжело выдыхаю. Тело жертвы настолько изувечено, что цвет поврежденной кожи сливается с покрывающей ее грязью.
Указывая на пожилого мужчину недалеко от берега, разговаривающего с офицером, Куинн говорит:
- Этот парень просто искал место, где забросить удочку, - затем поворачивается ко мне искаженным в недовольной гримасе лицом.
- Ее тело бросили здесь совсем недавно. Если бы он вовремя не нашел жертву, она бы стала кормом для рыб во время прилива.
Что абсолютно бессмысленно для того, кто хотел спрятать тело. Ты не оставишь его на берегу реки, средь бела дня, рядом с проезжающими под боком машинами и рыбаками, посещающими хорошо известное место для рыбалки.
Разве что преступник испугался и попытался быстро избавиться от тела. Подобную ошибку, свойственную новичкам, может совершить любитель или же оскорбленный любовник. Это характеризует преступление на почве ревности, но множественные, налившиеся синяками следы побоев говорят о том, что ее несколько часов, если не дней, пытали. Это убийство не было случайным.
- Это не наш парень, - говорит Куинн. - Не похоже на его ритуал. Даже не уверен, хорошо это или плохо. - Опускаясь на колени перед жертвой, он достает свой набор для сбора улик и приподнимает темную прядь волос жертвы, обнажая одну сторону ее лица. - Боже.
Красные рубцы и глубокие порезы испещряют ее бледную кожу, ото лба до подбородка. Эту жертву невозможно опознать по чертам лица, нам понадобится полное обследование судмедэкспертов.
- Ты уверен? - спрашиваю я, изучая рваную рану на ее щеке.
- Нам однозначно потребуется заключение Эйвери, но рана выглядит так, словно соответствует характеру повреждений у других жертв.
После того как Куинн убрал волосы, полностью открывая вид на порез, проходящий по ее сонной артерии, он сел на корточки. Упираясь локтями в колени, он смотрит на меня.
- Не может быть. Учитывая, что Неизвестный ранее был непоследовательным... это абсолютно не вписывается в его почерк, - он загибает пальцы, перечисляя. - Он переместил жертву. Она не в позе. И как только девушка будет опознана, мы проверим ее дом, но готов заявить, что она не была в плену, пока преступник пытал ее.
- Согласна.
Он мельком посмотрел на меня.
- Значит, преступник похищает ее, отвозит на свою территорию, затем выбрасывает тело здесь. Зачем?
Он осматривает болото.
- Это кажется... неряшливым. Слишком спонтанным для нашего парня. Не все просчитано и продумано, как в предыдущих его сценах.
Поближе исследовав рану на шее, я отвечаю:
- Ладно. Тогда подражатель. Кто-то пытается привязать убийство к новому серийному убийце.
Я смотрю на Куинна. Он мотает головой.
- Подражатель подражателя, - произносит он с отвращением. – Разве каждое убийство само по себе - не извращенная копия всей схемы?
- Согласна.
Он встает, отряхивая руки в перчатках о брюки.
- Но все же, это бы означало, что в департаменте есть огромная утечка информации. В новостях и СМИ не говорилось о необычных убийствах. Вероятность того, что кто-то извне узнал об особенностях преступлений, и у него оказался под рукой двуручный меч, достаточно мала.
- Ты оспариваешь мою теорию, Куинн, – поднимаясь на ноги, я потягиваю спину. – Весьма маловероятно, что некто пытается списать это все на серийные убийства, и более вероятно, что настоящий убийца изменяет свой почерк.
- Сукин сын, - переведя взгляд на реку, Куинн стягивает перчатки. Затем говорит. - На всех местах преступлений есть зацепка, связывающая его убийства с Батори. – Он смотрит на меня. – Мы должны найти это сообщение. Мы также должны расшифровать его посыл, иначе нам никогда не удастся предугадать действия этого психопата.
Я смотрю на жертву, вспоминая очень необычное послание, оставленное Неизвестным на последнем месте преступления: изрезанные ключицы. Тогда сообщение было четким и ясным и предназначалось исключительно для меня. Только я до сих пор не уверена, была ли это дань уважения или угроза.
- Батори известна тем, что долго пытала своих жертв, - поясняю я, обходя вдоль желтой ленты, огораживающей место преступления. – Ожидаемо, что его действия станут более тщательными. Он, вероятно, уверен, что мы ищем связь с Батори. Думаю, искать подсказки теперь бесполезно. На самом деле, Неизвестный совершенствует свои навыки, поднимаясь на уровень выше, показывая нам, как он увлечен своей работой. Он хочет не только узнавания, но признания его самоотверженности. Его величия.