— Да, да, — прошептал человек. Его голова упала на грудь. Он был мертв.
Капитан стоял на коленях рядом с трупом. Мышцы его лица непроизвольно дергались. Остальные члены экипажа стояли за его спиной, опустив глаза. Мартин ждал. Наконец капитан попросил помочь подняться, и кто-то протянул ему руку. Они стояли и глядели на город.
— Это значит…
— Это значит? — сказал Мартин.
— Кроме нас, здесь никто не опускался, — прошептал капитан Харт. — И этот человек…
— Что насчет этого человека, капитан? — спросил Мартин.
Лицо капитана бессмысленно дергалось. Он выглядел действительно очень старым и каким-то серым. Его глаза остекленели. Он сделал шаг по сухой траве.
— Идем, Мартин. Идем. Поддержите меня, ради Бога, поддержите меня. Я боюсь, что сейчас упаду. И поспешим. Нельзя терять времени…
И, овеваемые ветерком, по высокой сухой траве, спотыкаясь, они двинулись к городу.
Несколько часов спустя сидели в большой зале мэрии. Через зал прошли тысячи людей. Они приходили, рассказывали и уходили. Капитан с изможденным лицом сидел неподвижно и слушал, слушал. От лиц тех, которые приходили и свидетельствовали и рассказывали, исходило такое сияние, что он не мог смотреть на них. И все это время его руки не могли найти себе места, они дергались, тряслись, то ложились на колени, то застывали у пояса.
Когда все кончилось, капитан Харт повернулся к мэру и, глядя на него странным взглядом, сказал:
— Вы ведь должны знать, куда он направился?
— Он не сказал нам, куда ушел, — ответил мэр.
— К какому-нибудь из близлежащих миров? — настаивал капитан.
— Я не знаю.
— Вы должны знать.
— Вы видите его? — спросил мэр, указывая на толпу.
Капитан посмотрел в указанном направлении.
— Нет.
— Тогда, возможно, он ушел, — сказал мэр.
— Возможно, возможно! — слабо воскликнул капитан. — Я совершил ужасную ошибку и хочу теперь увидеть его. Я сообразил, что это редчайшее историческое событие. Быть свидетелем чего-нибудь в этом роде. Ведь это же один шанс на миллиард, что мы появляемся на некой ничем не примечательной планете, одной из миллиардов, именно в тот самый день, когда на ней появляется Он! Вы должны знать, куда Он ушел!
— Каждый приходит к нему своим путем и находит его по-своему, — мягко ответил мэр.
— Вы скрываете его, — лицо капитана медленно наливалось злобой. К нему вернулась былая жесткость. Капитан начал подыматься.
— Нет, — ответил мэр.
— Значит вы знаете, где он находится? — пальцы капитана судорожно сжимали кожаную кобуру на правом боку.
— Я не смогу точно сказать, где он находится, — сказал мэр.
— Советую вам припомнить, — и капитан выхватил небольшой пистолет.
— Я не вижу. Как я могу рассказать вам что-либо? — произнес мэр.
— Лжец!
Мэр смотрел на Харта с жалостью.
— Вы очень устали, — сказал он. — Проделали очень долгий путь и принадлежите к усталому народу, который слишком долго жил без веры. А теперь вы так сильно хотите поверить, что мешаете сами себе. Вам не станет легче, если будете убивать. Вы никогда не отыщете Его таким образом.
— Куда он ушел? Он говорил тебе, ты знаешь. Давай выкладывай! — Капитан тыкал в мэра пистолетом.
Мэр покачал головой.
— Скажи мне! Лучше скажи!
Хлопнул выстрел, другой. Мэр упал, раненный в руку.
Мартин прыгнул вперед.
— Капитан!
Капитан резко обернулся, направил пистолет на Мартина, злобно сверкнул глазами:
— Не суйся!
Мэр, сидя на полу, сжимал рану здоровой рукой.
— Бросьте свой пистолет. Вы вредите самому себе. Вы никогда не имели веры, а теперь думаете, что уверовали, и поэтому причиняете людям боль.
— Я в тебе не нуждаюсь, — сказал Харт, стоя над ним. — Если я опоздал здесь на один день, это ничего не значит — полечу на другую планету. Не повезет там — пойду дальше и дальше. Возможно, на другой планете я опоздаю на полдня и, может быть, опоздаю на четверть дня на третьей, а на следующей опоздаю на два часа, а на следующей на час, а потом на полчаса, а после на минуту. Но рано или поздно, в один прекрасней день я его застану. Вы слышите это?
Он уже кричал, устало склоняясь над человеком, лежащим на полу. Он шатался от истощения.
— Идем, Мартин.
Рука с пистолетом бессильно свисала вдоль туловища.
— Нет, — ответил Мартин, — я остаюсь здесь.
— Ты дурак. Оставайся, если хочешь. Ну а я пойду дальше, вместе с другими, до тех пор пока мы сможем идти.
Мэр поглядел на Мартина.
— Со мной все в порядке. Оставьте меня. Остальные залечат мои раны.
— Я вернусь, — сказал Мартин. — Я только до ракеты и назад.
Они прошагали сквозь город с ужасной скоростью. Было видно, какие усилия прилагает капитан, чтобы выглядеть, как прежде, несгибаемо-железным, с каким трудом он заставляет себя двигаться. Когда он достиг ракеты, хлопнул по ее обшивке ладонью. Руки его тряслись. Он спрятал пистолет в кобуру, посмотрел на Мартина.
— Итак, Мартин?
Мартин посмотрел на него.
— Итак, капитан?
Глаза капитана глядели в небо.
— Ты точно решил, что не пойдешь… не пойдешь… м-м со мной?
— Да, сэр!
— А это будет настоящее приключение, клянусь тебе. Я знаю, что отыщу его.
— Это теперь стало для вас главным, не так ли, сэр? — спросил Мартин.
По лицу капитана пробежала судорога, он закрыл глаза.
— Да.
— Я бы хотел спросить у вас одну вещь.
— Какую?
— Сэр, когда вы отыщете Его, если отыщете, — сказал Мартин, — о чем вы Его попросите?
— Ну… — капитан запнулся, открыл глаза. Он сжимал и разжимал кулаки. Он застыл в нерешительности, а затем на лице его изобразилась странная улыбка.
— Ну, я попрошу у него немного мира и покоя. Он прикоснулся к ракете.
— Прошло много, очень много времени с тех пор как я в последний раз позволил себе расслабиться.
— А вы хоть пробовали, капитан?
— Не понимаю, — сказал капитан.
— Ничего. Пока, капитан.
— Прощайте, Мартин.
Экипаж стоял у шлюза. Только трое согласились лететь с капитаном, остальные семеро заявили, что остаются с Мартином.
Капитан пристально посмотрел на них и вынес вердикт:
— Дурачье!
Он последним вскарабкался к люку, поспешно отсалютовал и резко засмеялся. Люк захлопнулся.
Ракета поднялась в небо, несомая огненной колонной.
Мартин смотрел, как ракета уносится прочь, пока она не исчезла из виду.
На краю луга, поддерживаемый несколькими горожанами, стоял мэр и махал ему рукой.
— Он улетел, — сказал Мартин, подходя к мэру.
— Да, он улетел, бедняга, — ответил мэр. — И он будет лететь все дальше и дальше, от одной планеты к другой, и всегда, и всегда он будет опаздывать — на час, на полчаса, на десять минут или на минуту. Под конец он опоздает всего лишь на несколько секунд. И когда облетит три сотни миров, когда ему исполнится семьдесят или восемьдесят лет, он опоздает только лишь на долю секунды, а потом на еще меньшую долю секунды. И он будет продолжать эту гонку дальше и дальше в поисках того самого, что он оставил здесь — на этой планете, в этом городе…
Мартин не отрываясь смотрел на мэра.
Мэр поднял руку.
— Ну конечно! Разве могут быть какие-нибудь сомнения!?
Он помахал остальным.
— Идемте. Не следует заставлять Его ждать.
Они пошли к городу.
Роберт Ирвин Говард
Тварь на крыше
Звучит в ночи раскатом грома
их тяжкий шаг
Объятый страхом незнакомым,
я слаб и наг,
На ложе корчусь. А на гребнях
высоких крыш
Удар могучих крыльев древних
колеблет тишь.
И высекают их копыта
набатный звон
Из глыб гранитных мегалитов,
покрытых мхом.
Начну с того, что когда меня посетил Тассмэн, я удивился. Мы никогда не были близки — мне был не по душе его крутой нрав наемника. Кроме того, года три назад он публично обрушился на мою работу “Свидетельство присутствия культуры Нахуа на Юкатане”, результат многолетних глубоких изысканий. Так что наши отношения сердечностью не отличались. Тем не менее я принял его. Он был необычайно рассеян и как будто забыл о нашей взаимной неприязни. Я понял, что Тассмэн находился во власти какой-то одной, но глубокой и сильной идеи.