Увы, он не сразу поправился, пока лежал здесь без сознания. И когда вернулся домой, в столицу родной страны, уже прошло три или четыре месяца… Да, страшно пострадало тогда его тело… мог и умереть… и душа его от потрясения неожиданным открытием о бессмысленности и никчёмности его жизни, тоже была на грани гибели…
Всего только три или четыре месяца прошло… И он пришёл искать её, девочку, поддерживавшую тогда его, умирающего… Девочку, пробудившую в его душе Свет и желание дарить Свет другим…
Он пришёл и узнал, что её уже нет: её отец умер, попав пьяным под копыта лошади какого-то купца, она пошла воровать и в один из дней, когда она торопливо глотала жаренную курицу или пирог — этих деталей уже никто не помнил, даже под угрозой приставленного к горлу лезвия — её поймали ограбленные… её много били… долго… чтоб впредь неповадно было воровать… Она осталась лежать посреди снега, окрашенного кровью из её ран… то ли умерла от побоев, то ли от холода… хотя говорили, что было не очень уж и холодно в тот день… или же она не вынесла голода… Девочка, спасшая ему жизнь и воскресившая в нём Свет… она угасла незамеченной, одной из многих погибших нищих детей… она падающей звездой сверкнула напоследок, озарив ему душу своим Светом, спасла ему жизнь… и она угасла… так рано… так грустно…
Благ мрачно поднялся на ноги, гордо вскинул голову, с ненавистью взглянул на белого Старейшину. Ему не нравилось, что приходится кому-то повиноваться: он никогда прежде никому не повиновался, ну, разве что королю родной страны, но теперь Небеса даровали ему необычный дар, он теперь одарённый, хранитель Равновесия, причём, Белокрылый! Он не обязан теперь никому подчиняться!
Старейшина сшиб его мощным потоком Света, распластал по земле. И, пока он лежал оглушённый, переместился к нему и стал избивать его ногами.
— Гордый мальчишка! — шипел мужчина, — Я выбью из тебя всю твою спесь!
— Я стану самым главным хранителем! — с ненавистью выдохнул Благ.
И получил страшный удар по лицу, его нос хрустнул, лицо залило кровью.
— Я научу тебя склонять голову перед старшими! — орал Старейшина хранителей Света, брызжа слюной и пиная непослушного новенького со всей силы.
— Я займу твоё место! — шептал Благ, согнувшись от боли, закрывая голову, уже расшибленную, руками, — И больше никто в этом мире не посмеет мне ничего указывать!
Извернувшись, он вцепился в ногу Старейшины, дёрнул его что есть силы — и тот распластался по земле.
— Я займу твоё место! — проорал Благ, наступив ногой на грудь поверженного врага.
И был сбит с ног острыми копьями из Света и струями огня. Белокрылые, привлечённые мощным возмущением в пространстве, пришли к его центру. И увидев, что новенький поставил ногу на их предводителя, разъярились. Они били его, страшно его били…
Благ очнулся в мире людей… казалось, на нём живого места не осталось.
«Хм, похоже, что с Белой земли меня уже вышвырнули, — с усмешкой подумал он, — Ну и ладно! Не больно-то и хотелось им подчиняться! Я теперь сам себе закон»
Он со стоном сел. Странный звук вдруг привлёк его внимание. Благ резко развернулся.
Тот странный парень, преследовавший его в тот день, когда он едва не утонул в карете, и в тот день, когда едва не сдох от побоев и ран, стоял рядом и грустно цокал языком. Поверх его кожаной рубашки и старого-старого плаща болтался всё тот же самый клык, правда, на новом шнурке, на сей раз не кожаном, а из льняных ниток. Вот придурок! Таскает на себе какую-то хрень, одевается не пойми во что — Благ у чужеземцев из других стран подобного наряда никогда не видел. Да ещё и этот извечный зуб давным-давно, похоже, уже сдохнувшего зверя таскает на себе…