Старейшина снова вздохнул и отвернулся — картины тотчас же прекратили скакать в моей головой. Но стало больно, страшно больно…
— Не цепляй мои чувства и воспоминания, дитя, — глухо попросил хранитель, — Хотя бы сейчас. Это не твоя боль, а моя. Но ты можешь почувствовать её, как свою.
Но это гнетущее, рвущее душу чувство… боль… предательства… оборвавшейся надежды… ощущение, что крепкая опора под ногами рухнула… человек поскользнулся по льду… лёд треснул и он… провалился туда… в ледяную воду…
Отчаянно закричала. Мир поплыл…
Очнулась в объятиях Блага. Он сидел на кровати, держа меня в объятиях, и что-то пел. Я вначале не разбирала его слов. А потом он, почувствовав, что я очнулась, вдруг прекратил петь.
— И что ты теперь увидела? — спросил хранитель устало.
— Боль… предательства… и человек провалился под лёд…
— Я в то время думал, что этот ужас… Ужас, что друг использовал меня… И тот день, когда я провалился на льду и попал в трещину, похожи… — Благ вздохнул, — Это оба моих воспоминания. Но зачем ты ныряешь в чужую боль?..
— Не знаю, — тоже вздохнула, — Может, случайно. Может, потому, что мне любопытно, что в твоём сердце или в голове.
Мы какое-то время сидели так. Он обнимал меня, а я — молчала. Мне было уютно и тепло. Хотя странно… он же мне никто! Тем более, Благ — человек из другого мира! Если, всё-таки, человек… Но почему-то мне рядом с ним так спокойно… Словно мы уже знакомы давным-давно… Словно он доказал, что ему можно верить… Или доверие — это побочное воздействие использованного им Света?..
— Так… что Кайер?.. — спросила я наконец.
Благ шумно выдохнул и поставил меня на пол. Я упорно села на край кровати, рядом с ним, и вопросительно заглянула ему в лицо.
— Ты… не боишься меня? — вдруг тихо спросил белокрылый.
— Нет, — качнула головой, — Почему-то не боюсь. Прости.
Парень рассмеялся. Вдруг взъерошил мои короткие волосы. Я, возмутившись, вцепилась в его волосы. Он от неожиданности рухнул на кровать, на спину, а я — на него. Рассевшись на его груди, дотянулась до его причёски, мрачно запихнула в неё руки… Благ, оторопев от неожиданности, не сразу попробовал оторвать меня от себя, а я за то время успела превратить его роскошный и тщательно прилизанный длинный хвост в почти полное лохматое безобразие.
Рядом вдруг засмеялись. На два голоса. Мы — отрывающий меня Благ и рассевшаяся на нём я — недоумённо обернулись.
В спальне откуда-то вдруг взялись Тайаелл и Гаад. И открывшаяся их взорам картина обоих позабавила.
— Вы… что вы здесь забыли?! — мрачно осведомился поверженный мной Старейшина белокрылых.
— Прости, я его притащил, — сказал Тайаелл.
— Прости, что напросился без твоего разрешения, — Гаад развёл руки в стороны, — Но дело срочное.
Благ попробовал осторожно отцепить меня от себя — и я, поняв, что лучше не перечить — послушно отцепилась. Светловолосый поставил меня на пол. Я исподлобья покосилась на незваных гостей.
— Надя, погуляй по Белой земле, — попросил Благ, — Мы попозже присоединимся. Сейчас нам надо обсудить один очень скучный бумажный вопрос.
Тяжело вздохнув, вышла из комнаты, громко топая ногами. И бесшумно прокралась обратно, вжалась ухом в щель между дверным проёмом и дверью.
— Она не уйдёт, а будет подслушивать, — проворчал Гаад.
Ну, папа! Вот доносчик! Я тебе этого так не оставлю!
Последовала тишина. Вдруг кто-то из коридора сцапал меня за ухо. Я дёрнулась. Но ухо держали цепко. С ужасом оглянулась. Возле меня мрачно застыл Гаад. И, хоть он был и невысокого роста, щупловат, было что-то такое в его лице… серьёзное…
— И что ты скажешь в своё оправдание, дитя? — Старейшина чернокрылых сурово сдвинул брови, — Тебя не просили подслушивать под дверью.
— Ты… — я поначалу было запнулась, но потом гордо вскинула голову, даже поплатившись ухом и болью, — Ты сам в этом виноват!
«Потому что не ты, отец, занимался моим воспитанием!»
— Нахалка!
— Вредный свин!
— Кто? — брови его поползли вверх.
Вновь героически жертвуя ухом, скрестила руки на груди.
— Это которая свинья мужского пола. И вредная. Зовётся: вредный свин.
Моё ухо отпустили, в следующий миг Гаад сгрёб меня за рубашку с золотым вышитым саблезубым зайцем — и швырнул. Я съёжилась, разглядев перед собой лестницу… но приземлилась на одеяло… упав невысоко… Хм, чужая комната… мм… Гаада? Так, чтобы такое на белом-белом одеяле нарисовать и чем?.. А впрочем…