— Ты же сам сказал, что если бы мы встретились как-нибудь иначе, в другой жизни, то, может, мы могли бы стать друзьями! — уточнил Кьякью, смотря на него из своего нового тела.
Ведь бог этого мира может сам в нём рождаться, сколько захочет. И он рождался вновь, силясь забыть свою грустную историю. О мире, который вышел не таким добрым, каким ему хотелось. О девушке, ради которой он сотворил этот мир, и которой так и не успел поднести свой подарок.
— И ты пришёл ко мне, родившись в другом теле, теперь уже Благом?
— Я хотел стать твоим другом.
— И… и Камилл — это тоже был ты?
— Я же уже говорил тогда, когда мы впервые поговорили с тобой откровенно о себе. Да, я был Камиллом, которого прозвали Камиллом Облезлые усы.
— Но Камилл не пытался ос мной дружить!
— Так ведь Камиллом я стал, когда ещё ты ненавидел меня, чтобы отдохнуть от тоски по моей Хьа и от твоего ненавистного лица. Я тогда тебя ненавидел. Теперь нет. А поговорили мы в тот день, когда умер Камилл.
— Точнее, в тот день его убили. Ты ещё держался рукой за то место на теле, куда нанесли ему последний, смертельный удар.
— Я был Камиллом. Мне было больно пережить его смерть. Но я очнулся. Я снова вспомнил себя. И ещё ты нашёл меня в тот день. Я не хотел с тобой говорить. Меньше всего хотел говорить тогда именно с тобой, но… я рад, что ты не ушёл, и мы искренно поговорили.
Кайер вздохнул.
— Но объясни мне ещё кое-что. Вот Камилл умер. Вернулся ты. Почему ты не пришёл ко мне тогда, хотя сам говоришь, что хотел стать моим другом? Зачем тебе потребовалось рождаться заново?
Кьякью смущённо потупился.
— Я боялся, что меня ты всё же не примешь. Поэтому я пришёл к тебе в новом теле и в новой жизни.
— Придурок!
— Уж извини, какой есть, — он развёл руки в стороны, подражая его жесту, тогда, на морском берегу показанном Благу.
— Придурок, я бы принял тебя и таким. Зачем тебе потребовалось создавать себе новую жизнь и новое тело и лезть ко мне в маске?
Какое-то время они молчали, смотря в разные стороны.
— Тогда, когда Благу приснилось, что ты пришёл к нему во сне… это ведь был не сон? — внимательный взгляд на него.
— Разумеется, это был не сон! Я просто соскучился по тебе, — Кайер смущённо улыбнулся, — Но я же не мог прийти к тебе просто так, когда похитил Кэррис и грозился её убить! Тем более, что я не знал, что тот Кьякью и Киа, которого я ищу — спит в теле Блага!
— Извини, я тоже всё запутал, — Кьякью виновато взглянул на него и смущённо потупился, — Если бы я признался тебе, что Благ — это я, тебе бы не пришлось похищать Кэррис, чтобы Благ и хранители искали меня и умоляли с тобой поговорить.
— Да ладно! — глаза Кайера весело блеснули, — Так даже лучше. Ты был и Благом, значит, ты знал мою историю. А я всё время терзался, потому что хотел рассказать Благу правду обо мне, но не решался.
— Я рад, что ты всё-таки хотел мне всё рассказать.
Они какое-то время тепло смотрели друг на друга, радуясь миру, воцарившемуся между ними.
— Постой, Благ! То есть, Кьякью… то есть… в общем… Благ сказал, что ему являлся Киа, Страж Небес. Но разве не ты — этот Страж? Как ж ты умудрился явиться себе в новом рождении, да ещё и со стороны? Или всё-таки Благ соврал мне о той встрече?
Бог, смотревший на него теперь уже из тела Блага, вздохнул.
— Помнишь, я тебе говорил, что рождаюсь заново в моём мире, чтобы забыться? Но в какой-то момент я начинаю вспоминать. Меня преследуют виденья или сны о первой жизни. Я ношу с собой память о родине, — на его руке появился шнурок с клыком какого-то хищного зверя, тот самый, который постоянно таскал с собой Кьякью и, временами, Киа, — Я сам прихожу к морскому берегу или вдруг понимаю, что почему-то очутился там. Это потому, что какая-то часть моей души не хочет засыпать насовсем, не хочет забывать. И тогда, даже когда я живу уже новой жизнью и в новом теле, во мне просыпается та часть моей души — и начинает бродить по миру в виде Киа, Стража Небес, который присматривает за миром, или же в самом первом и самом главном моём облике — Кьякью.
— Для тебя эти новые тела и новые жизни что-то вроде одежды или масок, которые ты иногда надеваешь, а потом снимаешь?
— Да, вроде того.
— Кажется, я теперь понял.
Кайер перевёл взгляд на замершую Надю. Здесь, на мосту, она ещё подчинялась власти Творца мира и Моста между мирами.
— Почему она может ходить между миров, Кьякью?
Тот ответил сразу на мучавший его вопрос:
— Потому, что она ребёнок человека моего мира и человека из мира с той стороны моста.