Тихо пробурчала:
— Бывал.
— Вот, а теперь твой нос очистился от соплей. И ты почувствовала разные запахи. Много запахов. Ещё ярче, чем прежде…
Он говорил, говорил… Я понимала: его слова — правда. Но не то. Мне не это хотелось узнать…
Я не для этого пришла…
А для чего ты пришла ко мне?
Голову опять скрутило болью. Очнулась у кромки воды. Гаад одной рукой обнимал меня, а другой осторожно стряхивал воду мне на лицо.
— Может, тебя в постель отнести? — заботливо предложил он.
— Нет. Вдруг я опять не вернусь? — сердито мотнула головой, — Пойдём лучше купаться!
— Только на глубину не лезь, — строго сказал Гаад.
Старейшина чёрных хранителей вдруг напомнил мне маму. Возмутилась:
— Я умею плавать! Ну, ладно, сначала побуду на берегу, — скинула обувь и вместе с одеждой шлёпнулась в воду, обдав его брызгами.
Мы обливали друг друга водой на мелководье, делали заплыв вдоль берега. Чуть погодя даже сплавали на другой берег. Чуть припекало солнышко. Вода блестела от ряби, которую нагнал слабый ветерок. Мне стало так хорошо-хорошо! Едва не проболталась о маме… Вспомнив про мою обиду, подплыла к берегу, загребла мокрый песок в руку… И швырнула в него мокрой лепёшкой. Едва не засветила Карсту в глаз: рыжий вдруг сунулся прикрывать своего предводителя…
— Ты! — возмутился повар, отплёвываясь от песка, — Не смей покушаться на моего Старейшину!
— Мы просто играем! Остынь! — отозвался мой отец.
Мы ещё долго плавали. Я успокоилась. Казалось, будто вода смыла все видения и тревоги. И я снова стала собой. Той, которую знала. Обычной девочкой по имени Надя… Которая наконец-то нашла своего отца…
А потом мы пошли к нему домой — покушаться на чистые полотенца. Папа дал мне свою рубаху и вышел из комнаты. Я переоделась. Его рубашка была мне как платье. Встряхнула головой, разбрызгивая капли с не вытертых волос. Мне было хорошо. Словно я опять дома. Правда, дом этот принадлежит чёрному Старейшине, о котором в этом мире много всяких жутких вещей говорят. Но мне хорошо… Даже при том, что мой мир другой, неизвестно в какой дали расположен. Стоп. Я — ребёнок двоих миров. И с этим ничего не поделаешь. Разве что к психиатрам сходить, пообщаться, когда домой к маме попаду. Но почему-то к врачам совершенно не тянет. Во всей этой случившейся белиберде, слегка понятной, с обилием нелогичных вещей, есть нечто привлекательное. И мне оно нравится. Мне хорошо тут, около отца… Иногда я ощущаю спокойствие… такое глубокое, какого никогда не ощущала в моём мире… в мамином мире… Там была нежность… А у отца было спокойствие. То спокойствие, которого мне так не хватало. То спокойствие, которое я так отчаянно искала на протяжении моей короткой ещё жизни… То спокойствие, которое так нужно мне… Я его нашла! Я нашла отца!
Потом был ужин. Карст напёк ароматных пирожков с вареньем из местных ягод. Иногда знакомых мне, иногда — чужих.
Вдруг на подоконник присел незнакомый мне чернокрылый. Хоть и выглядел как обычный человек, но у меня внутри появилась мысль: он из компании Гаада.
— На пограничной земле сидит уже несколько часов Старейшина белых хранителей, — мрачно доложил незнакомец, — Он «просит аудиенции у Старейшины чернокрылых», — мужчина, солидный, плотный, вдруг ловко перемахнул через подоконник, спокойно цапнул со стола пирожок, откусил, неспешно прожевал, после чего мрачно добавил: — Они там что, по-человечески говорить не умеют?
— Выбирай ещё, — Гаад пододвинул к нему большое блюдо с пирожками. — А хочешь — присоединяйся. Только Блага к нам сперва позови.
— Его? Сюда? — гость аж поперхнулся.
Он уставился на своего предводителя так, словно тот предложил ему привести в дом главное зло всех времён и народов. Или мешок навоза.
— А что, мне опять оставаться без ужина из-за всяких этих «важных» дел? — кривая усмешка скользнула по лицу Гаада, — Позови его.
— А он потом к нам с оружием в руках полезет?! Ну уж нет! Хватит с меня этой змеи и её происков!
— Не волнуйся, без моего согласия он сюда второй раз не пройдёт. Я — хозяин этой страны.
— Точно не пройдёт? — ради этого вопроса мужчина даже обождал с дальнейшим поглощением пирожка, а тот явно его манил.
— Будь уверен!
Хранитель растворился вместе с пирожком. Вдруг снова появился, цапнул второй:
— Я с этим, — многозначительный взгляд, — За одним столом есть не буду! — и опять исчез.
Тайаелл как-то вдруг сник и помрачнел. Как нашкодивший ребёнок, чей родитель вот-вот вернётся домой. И грянет Великая разборка всех времён и народов…