Задумчиво посмотрела на него, на Тайаелла, Блага, Карста, собравшихся на кухне дома чёрного Старейшины… Чёрного Старейшины?
— Гаад, а кто такой Карьэлл?
— Тебе опять что-то привиделось?
Кивнула. Старейшины недоумённо переглянулись.
— Странно, к чему тебе виденья о столь далёких временах?
— Ты скажи, кто это? Он действительно существовал, да ещё давным-давно?
— Это один из былых чёрных Старейшин, управлявший нашей страной ещё во времена существования былых изначальных. Тогда ещё кто-то из них жил в Вечной стране, — объяснил Гаад.
Рехнуться можно. Если Карьэлл — один из давнишних Старейшин, почему я его в этом сне мысленно называла Кайером? А, впрочем, нет… Я немного со стороны смотрела… И иногда думала, мол, вот это Кайер… А в самом сне называла его иначе… Я?! А что там я делала? Хм, в теле той… женщины? Девушки?
— А кто такая Тэл?
Отец как-то смутился. Сразу не мог вспомнить.
— Одна из Посланниц небес, приходившая ещё при прежних изначальных, — уточнил Благ.
— Да у вас тут проходной двор какой-то! — не выдержала я. — И ходют и ходют! Я себе голову сломаю в попытках всех упомнить! А кто такой Киа?
А про Киа вообще никто не знал. Такая подозрительная тишина повисла.
— Ну, про него ещё говорили, мол, это сын кого-то из хранителей! — тихо сказал Благ, смотря на сцепленные пальцы.
— Кто говорил? — растерялся Гаад, — У хранителей крайне редко рождаются дети.
— Кайер… тьфу… Карьэлл!
На меня посмотрели очень заинтересованно. Видимо, захотели отправить в местную психушку… Так, эти видения… Какой их процент является точной информацией, а какой — вымышленной? И откуда все они берутся? Если выяснится, что за их поставку отвечает кто-то конкретный — морду набью! Кем бы ни был — смачные фингалы под глазами нарисую! У меня от этих видений уже голова пухнет!
— Интересно, зачем этому мальчику виденья о таких давних событиях? — вздохнул Тайаелл, — Вот уж кому они точно не нужны, так этому ребёнку!
— Это девочка, — задумчиво уточнил мой отец.
— Девочка?! — выпучился на меня краснокрылый.
Не удержалась и показала ему язык. Так как достали. Все достали. Всё достало!
Благ вдруг оказался рядом со мной, мягко коснулся моего лба кончиками пальцев. И мне вдруг страшно захотелось спать.
— Зачем? — спросил Гаад.
— Пусть отдохнёт. В её возрасте дар — настоящее проклятье…
А он… забоится обо мне… мой принц… почему именно мой принц? Почему я так подумала о нём? А, впрочем, всё равно… хочется спать… очень хочется спать…
Дорога… длинная дорога… Пленники идут медленно, еле передвигая ноги… Эта была длинная дорога… Такая длинная, что от прежней жизни остались лишь обрывки воспоминаний, вылезающие иногда… Иногда солнце палило нещадно… Иногда мы дрожали от пронизывающего ветра… Весна… самая жуткая весна в моей жизни… А ведь казалось, что всё будет как обычно… Что в моей жизни всё будет как обычно… Ещё две-пять вёсен — и мне выстроят мой собственный шалаш… И я стану плодить стайки озорных и вопящих детей… толстеть… охранять свой костёр… Ждать своего воина с охоты… Страшно дрожать в ожидании, боясь, что однажды он не вернётся… Как дрожало большинство наших женщин… А кто-то говорил, что мужчины приходят и уходят… Они рано уходят к предкам… Один уйдёт в долгий путь, а другой займёт мой шалаш… И новые стайки детей будут виться вокруг… воины… хранительницы огня… Как у всех… Как всегда…
Иногда всплывали страшные воспоминания… о той жуткой ночи, разорванной яростными криками… Незнакомые, разрисованные полосами лица чужаков, страшными тенями вдруг попадавших в лунные лучи… Они кричали… страшно кричали… Они хорошо видели в темноте… Кричали разбуженные и испуганные дети, кричали женщины, кричал старый шаман, которого долго убивали… И его духи его не спасли… не выручили… и нас его духи не уберегли…
Иногда кто-то падал без сил… вначале мы провожали их — наших и чужих, но также пойманных как нас — грустными взглядами, а потом… потом мы настолько устали, что перестали даже смотреть на них…
Однажды один пленник едва не сбежал… Это было целое событие, отчётливо закрепившееся в памяти многих… такой худой, но гибкий мальчик… Ещё не прошедший посвящение в воины, но, судя по лицу, ему оставалось совсем немного до того долгожданного часа… которого, быть может, у него уже не будет… Говорили, что это седьмой сын какого-то вождя… Его вели, чтобы долго унижать и мучить на глазах своего племени… чтобы упиваться победой до конца… Его много били, чтобы не сопротивлялся… Он шёл, хромая и шатаясь… Но он всё равно попробовал сбежать… Он даже убил троих наших охранников… Мы с замираньем сердца следили за поединком в тусклых лучах зари… Но никто из пленников не решился помочь… Что могут женщины, которые сами почти что дети? Что могут женщины в этом мире? Разве что плодить новых воинов… Потому-то нас и пощадили… Нас, самых юных, ещё не имевших своих шалашей…