Смотри, малышка,
Сколько снежных звёзд тебе зимой отмеряно.
Не бойся, девочка,
Снег и зима вовсе не страшные.
Ты уже знаешь, малютка,
Что боль в сердце и люди ещё больше опасные.
«И это правда, — грустно подумал Благ, — Снег и зима, действительно, не самое страшное из того, что есть в этой жизни»
Он устало прикрыл глаза. Девочка осторожно погладила его лицо и запела:
Слушай, малышка,
Я расскажу тебе, что будет дальше.
Ты расстроена, крошка,
Но песня зимы спасает от фальши.
Зажмурься, малышка,
Может, кто выскочит, увидев бездвижность твою.
Прими, крошка,
Может навечно останешься петь песню мою.
Познакомимся, девочка,
Я дух зимы, свободных ветров и снежных птиц.
Память не напрягай, милая.
Слышала, верно, о нас вздор да много смешных небылиц.
Разреши, крошка,
Морозными пальцами обнять твою душу.
Не трясись красавица,
Я красоту лица и волос твоих никак не нарушу.
Расслабься, малышка,
Я спою тебе колыбельную нежную, добрую, светлую.
Не жди никого, детка,
Сердце твоё так красиво! Вмещало полёт, мечту заветную…
Здравствуй, сестра,
Как красивы глаза твои льдистые, яркие!
Смейся, подруга,
Теперь расцелуем мы сердца холодные, жаркие…
Танцуй, сестра,
Вдвоём веселей рассыпать в танце снежные шали.
Знакомься, родная,
Вот духи зимы и ветров: они тебя встречать прилетали.
Кружись, девушка,
По стёклам домов раскидаем гребни и локоны.
Смотри, мастерица,
Дети любуются, как на окнах тобою и мной узоры сотканы.
«Как изумительно красиво она поёт! — подумал Благ, — Жаль, её, скорее всего, никогда даже не пустят на порог столичного театра… Нищих не пускают туда… нищих не просят спеть… нищие уходят, а с ними уходят их голоса… уходит дивная красота, которая могла бы отвлечь кого-то из объятий боли… красота уходят незамеченной… много красоты…»
Она пела дальше, о том, как блуждали духи зимы — и среди них девочка, тоже ставшая духом зимнего ветра… как она выросла, какой красавицей стала… многие были очарованы её голосом и красотой, но видели её только мельком зимой — она была духом зимы и приходила с началом зимы и с концом её уходила… Благ и слушал, и не слышал её местами… он думал… он мучительно думал…
Впервые за двадцать три года своей жизни он думал, сколько же их… детей, которых бьют родители — по пьяни или вымещая свою злость хоть на ком-то, кто слабее?.. И, возможно, эти жестокие родители замучены жизнью и другими людьми ещё больше, чем их дети… Так замучены, что хотят хоть на ком-нибудь сорвать, кто слабей, уже не понимая, что избивают самых близких и самых слабых… Он думал, сколько же их, людей, сдохнувших в грязи от побоев, голода или зимнего холода?.. Он впервые думал о тех, кто страдал и мучился… впервые думал, что ему повезло прожить такую сытую и спокойную жизнь… А теперь он подыхает на грязной мостовой… и нищая грязная девочка, просящая милостыню, сегодня оказала милостыню ему… Тем, что она осталась рядом… тем, что она, в отличии от него, не умеет проходить мимо, когда кому-то больно… она даже не знает, каково это — пройти мимо кого-то страдающего! И верит, что люди причиняют другим боль только потому, что им самим очень больно… Где-то ещё есть такие наивные дураки, которые в это верят… которые не проходят мимо… те, кому жизнь подарила в дар такой красивый чарующий голос… которого, вероятно, никто больше и не услышит… не оценит… сколько у неё ещё будет сил, чтобы петь? Она замолчит, когда её сердце ожесточится от боли? Или она замёрзнет зимой на снегу? Или от голода? Или от побоев? И никто не поймёт, что с нею умрёт этот красивый голос… Жизнь несправедлива… такие люди, которые проходят мимо, живут и радуются… а те, кто не проходит, подыхают от голода и холода…
Он открыл глаза, посмотрел на неё… он уже не слышал её слов… а только видел лицо… и, даже под грязью, скрывавшей его, можно понять, что она красива… она может вырасти красивой… очень красивой… но эта красота…