– Пусть берет, – резко посоветовал слишком впечатлительный «почетный клиент».
– Не–ет, – владелец рабыни явно вошел в раж. – Я вовсе и не продавал ее второй раз, при чем тут мошенничество? Бери комнату и любую другую шлюху. Эту я сегодня примерно накажу.
– Славно–то как! – уже не скрывая улыбки, кивнула я под тихий стон бочком отодвигающегося прочь Икмарила. – Вот теперь мы уже зовем гвардию, потому что публичное и чрезмерное наказание рабов – целиком по их части. Я не помню, что там за провинность? Кажется, быстро бегает, да? Тяжкий грех, они оценят. Зато я точно помню, что при разбирательстве жалобы гвардией Вам нужен пострадавший, а его поблизости нигде и не видно.
– Харим, не лезь в это дело, – напряженно бросил Икмарил, отступая еще на шаг. – Я тебе не помогу. Даже повторю, что тут слышал, до единого слова. С людьми князя шутки плохи, ко всему прочему они принимают свидетельства рабов. Дай этой ловкой вымогательнице, что потребует, и прикрой заведение на недельку.
– Да кто она такая, чтобы требовать? Та же шваль, нищенка бездомная, – усмехнулся хозяин корчмы, пряча за наглостью сомнение. – Не на того напала, я не из пугливых, да и защиты есть у кого запросить.
– Так и я не ищу ссоры, вы сами ее создаете. Не люблю, когда злят, и без того день не задался. От почтенного Торитта едва выбралась, все и пошло криво. Зато здесь до гвардейских казарм рядом, моя новая рабыня мигом сбегает, – вздохнула я, за плечи подтягивая к себе вплотную дрожащую всем телом девочку, обнимая тощие руки и деловито поправляя лохмотья. Управившись, мягко улыбнулась бывшему владельцу и предложила быстро: – А «шваль» берешь назад?
– Ага.
Он глянул на меня с растущим ужасом, словно пыльная рубаха прикрывала знак тайного шпиона князя или профессионального доносителя. Впрочем, он и думал именно так. Осторожный Икмарил уже почти бегом спешил прочь. Я испытала мгновенную уверенность: одним клиентом в «Радостях ночи» стало меньше. Хозяин думал о том же, тоскливо глядя на мои грязные босые ноги: так проглядеть беду… Обреченно вздохнул, велел рабыне «сидеть тихо и не дергаться». Сквозь зубы пригласил вымогательницу пройти в ближний отдельный покой, как раз доставшийся мне вместе с рабыней, выпить вина и выслушать извинения. Я погладила девочку по голове и деловито посоветовала умыться и напоить парня, забитого кнутом. Она согласно кивнула. Харим зло зашипел: еще толком не понятно, чья теперь рабыня, а уже чужачку слушает.
За хлипкой дощатой дверью обнаружилась грязная комнатка. Я с отвращением осмотрелась. Тут вот и собиралась ночевать? Убогое ложе с парой грязных шкур, облезших еще при жизни носивших их паршивых овец; грубый стол у окна, лавка, кривой табурет, заплеванный земляной пол. Брал бы за постой с блох да тараканов – озолотился бы… Смахнула с табурета крошки и пыль, села так, чтобы видеть иллу. Интересно, они весь год живут тут с дырами вместо окон, или на зиму закрываются от света глухими ставнями?
Корчмарь с кислым видом принес кувшин, пару глиняных грубых кружек, и мы сели за деловой разговор. Такой же мерзкий и фальшивый, как предложенное за счет заведения пойло.
Я нудно, глядя ему в подбородок, без выражения объяснила, что ценные травы достаются тяжелым трудом. Посетовала, как совсем невозможно найти в моем деле напарника; втолковала, что только правильно прирученный раб не предаст хозяина, поскольку не сможет присвоить выгоду от знания моих тайных «травных» мест. А времени на поиск живого товара нет, надо выбраться из города до дождей, аралию копать (едва ли он знает, что копают ее под снег, на исходе осени), ведь знатные клиенты лучших лекарей нуждаются в моих редких травах.
Илла между тем уже освободила руки раба, помогла ему сесть и поила водой из щербатой плошки. Мне было видно, что теперь она горбится сильнее, плечи вздрагивают – обреченно и тихо плачет, уткнувшись в мужское плечо, заматывает его раздробленные пальцы обрывком рубахи. Раба мне было видно со спины и зрелище открывалось жуткое. Его что, каждый день бьют?
Харим кривился, наблюдая безобразие во дворе, и слушал вполуха мой речитатив, одновременно пытаясь оценить предстоящие потери. Разобрав, что я бываю в Гнилом лесу, хозяин разом заинтересовался и преисполнился демонстративного уважения. Он уверился, что страшный лес небось быстро подзакусит нахалкой. И все станет по–прежнему.
– Госпожа желает получить девку в пользование? – предпринял он последнюю наивную попытку спровадить меня без потерь.
– Нет, – ласково объяснила я, – рабыню я забираю в полное владение, как плату за ваши грубости и глупости. Позовите свидетелей и перебейте бляху. Без стражи, без гвардии и без вмешательства больших людей. Идет?