В быстро густеющей темноте мы брели по пустой площади. «Золотой рог» обнаружился у восточного ее края, как и говорил мне Римах. Заведение в два этажа с очаровательной мансардой и завитыми северным виноградом балкончиками примыкало к пустым сейчас конюшням и загонам для племенного скота, отделенное от них лишь своим более примитивным дешевым соседом, подслеповатым и обшарпанным «Бычьим хвостом».
«Рог» имел аккуратный игрушечный заборчик затейливой ковки: даже в сумерках угадывались бычьи головы и узорные луговые цветы. Зеленая щетка кустарника ровно подстрижена, охватывает нарядные стены и поднимается двумя колоннами вокруг внушительной дубовой двери с прихотливым литьем медного кольца, оставляющей с обеих сторон от высокой арки входа по четыре широких окна, закрытых безумно дорогими мозаичными кубиками цветного стекла в тяжелых переплетах. И никакой вывески.
Рабы замерли у порога. Мне, очевидно, предлагалось одной проверить, права ли Митэ. Я вздохнула и толкнула дверь. Уютный полутемный холл открывался проемами в два зала справа и слева. Один был темным и пустым, в другом, за занавесом из полупрозрачной ткани, тонко вышитой знакомыми бычьими головами и цветами, уютно горели свечи. Подле дальнего окна солидный господин беседовал с невидимым мне сотрапезником и наслаждался молочным поросенком, запеченным целиком. В бокале играло рыжеватыми бликами выдержанное вино.
– Что угодно госпоже? – неспешный басок вернул мое внимание в холл. Как же я его, такого массивного, не заметила с первого взгляда? Типичный родич Римаха, огромный и рыжий, устроился с удобством в необъятном кожаном кресле напротив входа и смотрит на меня со спокойным вниманием.
– Комнату. Только есть такое дело, при мне два раба неожиданно оказались, и их надо крепко пролечить, лоскуты понадобятся чистые и много воды.
– Кто посоветовал ко мне идти? – с любопытством уточнил рыжий, чуть хмурясь. – Ты ж не из местных, а мое заведение без вывески, в темноте и не найти, не знаючи.
– Римах, – улыбнулась я, используя рекомендацию.
– Как он? – оживился хозяин «Рога». – Неплох, раз опять взялся советы раздавать. Ждал его, вроде к лекарю староста наш ехать собирался.
– Так… – я запнулась, понимая неоднозначность ситуации. Скажу здоров, а он и спросит, с чего такое улучшение резкое. А, была не была! – Сына женит. Полегчало старшему.
– Да ну? – обрадовался собеседник недоверчиво, деловито прихлопнул по доске столешницы, едва ни прогибая дуб. – Стоящая новость. Трудновато поверить, но ведь вчера меня голубем в село вызвали? Вызвали. Тоже хороши, туману напустили, ни слова толком! Да они вечно темнят, медведи непутевые. Ладно, тащи своих рабов. Поселю в пристройке, три серебряных деньги. Там воду носить сподручнее, а уж тряпок Глишка тебе натаскает гору. Ужин берешь? Утка знатная, с овощами да южным рисом диковинным. Это еще десять медяков. Глиша!
– Спасибо, – я отсчитала требуемое. В «Радостях» просили пять медяков за комнату с ужином. Что же там за ужин? Хотя, пожалуй, достойный комнаты.
– Проводи гостей двором в пристройку и лоскутов льняных набери для госпожи поболее, – задумчиво буркнул он огненно–рыжей румяной девахе, вынырнувшей из глубин дома. – Да позови мужа, пусть посидит здесь. А я пойду медведям подарок удумывать. Ишь, свадьба! Могли б толком написать. Все ж бывший наш женишок, хоть и давний.
Глишка рассмеялась, юркнула в дверь и повела нас вокруг дома. Митэ и араг тащились в хвосте, явно из последних сил. Наша провожатая не оглядывалась и не любопытствовала, на ходу показав колодец у пристройки. Кивнула на просьбу принести крепкого самогона и жаровню с углями. У двери она деловито пообещала доставить ужин «быстрехонько» и прислать еще одну служаночку с лоскутами. Я кивнула благодарно, сунула ей монетку и коротко осмотрелась. Не иначе, за имя Римаха тут делают скидку. Пристройка, доставшаяся нам, состояла из уютного зала, разделенного на гостиную и спальню толстыми плюшевыми шторами, и небольшого коридорчика, выводящего как раз во двор, к колодцу. Три серебряных монеты оплачивали окна того же узорного цветного стекла, камин, глянцевый дубовый пол, добротную резную мебель, свежие цветы в вазах и льняные простыни с затейливым узором.
Со счастливым вздохом я уселась с ногами на добротный диван, застеленный пушистым шерстяным ковром с целым ворохом шелковых вышитых подушек. Оглянулась. Войдя в нашу комнату, рабы остались стоять у двери. Некоторое время я тупо смотрела на них, прислонившихся к стенке и бледных до синевы, пока не поняла: хозяйка должна распорядиться. Ужас. Во что я ввязалась!