Курандо позволил себе усмехнуться. Кто мог раньше подумать, что он будет молиться на легковоспламеняющийся порошок?
<p>
6</p>
Кипучая энергичность переполняла Морица всего полчаса, пока они спускались с холма и выбирались на дорогу к усадьбе. Мориц скис, и о причине его тоски нетрудно было догадаться. Особенно тому, кто с самой первой минуты воскрешения приглядывал за ним, как за малолетним ребёнком, не давая ему умереть и всячески помогая подняться из бездны безумия.
Курандо, не в первый уже раз за последнее время, проклял все юбки, какие только есть на свете. Зачем она ему нужна? Массанаса был прекрасный солдат, и за тысячу лет, до последнего его погребения, Курандо не замечал в нём проблесков сентиментальности. Массанаса был как часовой механизм. Совершенный убийца. Хладнокровный, расчётливый. Своими приказами, тщательно продуманными и беспристрастными, он сумел угробить столько врагов, сколько десяток-другой палачей не сгубили бы за сотню лет непрерывной работы.
Приказы не следует обсуждать, но Курандо не мог приказать своим мыслям застыть, отползти в сторону и не касаться того, чего касаться не стоило. Он не раз ловил себя на том, что мысленно спорит с Владыкой.
У прежнего Массанасы была в жизни цель, переполняющая его с избытком энергией более десятка столетий. А у нынешнего Морица такая цель разве есть? Думаете, он будет сражаться в награду за девушку? А не увянет ли его любовь через десять, двадцать, тридцать лет, когда она постареет? Думаете, он будет выполнять ваши приказы, если вы ей подарите вечность?
Нет, навряд ли. Курандо точно знал, что любовь не столь долговечна, как ненависть.
Ну что ж. Владыкам виднее. А пока он вёз Морица туда, где находился предмет его вожделения. Курандо это не нравилось, но это было необходимо.
Она прогуливалась по центральной аллее любимого парка тётушки Джил, с тоскою подумывая о том, что пожалуй, здесь загостилась. Нет, дело было не в том, что её пребывание у тётушки длится дольше, чем позволяют приличия - тётушка всегда была ей рада. Просто в последнее время здесь стало невыносимо тоскливо.
Когда около месяца назад она переехала к тётушке, её переполняла тихая радость. Полк Сержа с побережья перевели поближе к старой крепости и теперь они долины были видеться чаще. Должны были, но... вместо радости встреч её ждало разочарование безнадёжного ожидания. Поначалу он заезжал реже, чем хотелось бы и, как ей думалось, мог бы. Позже он перестал заезжать к ней совсем, предпочитая проводить свободное время в компании своих товарищей-офицеров. Слухи о разнузданных пьянках и безрассудствах, творимых офицерами в маленьком городке, расположенном в восьми милях от усадьбы, доходили и до этого захолустья, и её сердце, истерзанное тревогою и сомнениями, каждый раз переполнялось неоправданной ревностью, стоило только в них промелькнуть хотя бы намёку на женщину.
Неведение мучительно именно своей неопределённостью. Ты гадаешь, выдумывая всё новые и новые ужасы, весьма далёкие от действительности, которая, как правило, гораздо более тиха, сера и убога. Нельзя делать из мухи слона, но избавиться от беспокойства не получалось. Она полностью истерзалась. Вначале она жила ожиданием, потом стала бояться, что он её разлюбил и бросил, постепенно в ней стали пробуждаться обида и тихая злость.
Уедет она отсюда, уедет. Пусть пишет потом письма, просит о милости и снисхождении. Не получит ответа. Даже в том случае, если сам к ней приедет. Говорят от любви до ненависти один шаг. Нет, любовь и ненависть разделяют всего две недели...
Порывистый ветерок пронёсся над головой, колыхнув верхушки искусно подстриженных кустов и редких деревьев, коснулся невесомой рукою её высокой причёски, запутался в волосах и бросил в нежное девичье ушко пригоршню звуков, принесённых им со щепоткой пыли от подъездных ворот.
Она услышала цокот копыт. К ним приехали гости.
Так как тётушка ещё ранним днём уехала за новым ворохом слухов к своей лучшей подруге, встречать гостей придётся ей. С замирающим от волнения сердцем - а вдруг это он? - она, предупреждая появление спешащего объявить о приезжих дворецкого, пошла им навстречу.
Это было весьма омерзительно. Курандо просто коробило от осознания той роли, которая ему отводилась. Он чувствовал себя сводником. Да он собственно, им и был. И понимание этого делало его колючим и раздражительным.
Он не сдержался и зло накричал на замешкавшегося слугу, слишком долго возившегося с запором ворот.
Уловив на себе удивлённый взгляд Морица, Курандо подумал, что надо взять себя в руки. Нельзя дать ему почувствовать свою слабину. Надо себя контролировать.
Это был граф Барл, сослуживец и лучший друг её покойного отца - ещё издали она услышала его громкий голос. Он был вздорным человеком с тяжёлым характером, но также он являлся преданным другом и верным товарищем; её отец о нём много писал и когда он погиб, Барл приехал к ней, чтобы поддержать её в горе. Отец очень ценил этого человека и... и она тоже. Правда, иногда он её пугал. Особенно в последнее время.
Барл приехал на этот раз не один. Рядом с ним находился ещё человек. Увидев его, она остановилась, даже не сумев огорчиться, что это не Серж.
Человек был среднего роста. Худощав, но крепок и жилист. Коротко подстрижен, что казалось непривычным для глаза. Одет - просто, но со вкусом. В его костюме более чувствовалось влияние юго-восточной моды, чем столичной, склонной к чрезмерной пышности кружев воротника и манжет. У этого человека явно был вкус. Хотя это выдавало в нём провинциала, так как в метрополии такого понятия, как хороший вкус, не существует.