Он проснулся. Открыл свои зелёные цвета моря глаза и уставился в потолок.
...Небеса. Высоко в них жирными точками парят птицы. Грифы? Орлы? Нет, вороньё. И не так высоко, как показалось вначале. Вот они тучами взлетают с ветвей низкорослых деревьев, делают круг, из-за чего кажется, что они улетают, но вот поворот - и вся стая спускается на поле. Крики, гвалт. И сонная рать оживает...
- Здравствуйте... Можно войти?
Он скосил в сторону взгляд ставших серыми глаз. В груди зашевелился знакомый зверёк, высунул мордочку из потаённых уголков заплесневелой души и царапнул коготком.
Он привстал. Гостья робко вошла.
Его рассеянный взгляд отметил: вытянутый овал лица; маленький остренький подбородок; тоненький, слегка вздёрнутый носик; россыпь веснушек и большие, цвета неба глаза. Лучик солнца, текущий, живой, скользящий едва слышной походкой. Робость. Кто ты? Зачем ты пришла?
Она присела в углу на краешек стула.
Он сел на кровати, подобрав ноги к груди. Взгляды встретились. Она потупилась.
- Я вижу, вам лучше...
Он молчал. Его взгляд изучал, нет - ласкал её лоб, щёки, губы.
Зверёк в груди беспокойно шевельнулся. Память услужливо нащупала в свалке былого знакомое чувство. Перед взором мелькнули полузабытые образы.
...Зелень холмов, топот копыт и волнующая близость той, которую он когда-то любил. Девичий смех звонким ручьём журчит в утреннем воздухе. Впереди целый день, и он принадлежит им обоим...
- Почему вы всё время молчите? Сидите... молчите...
Он смотрел на неё и видел за ней тень той, другой.
...День сменяет ночь. За ночью следует день. Стрелой летит время, и ты не успеваешь отклонить его жало, как бы ни был ты быстр. И не в быстроте тут всё дело. Чем быстрее ты живёшь, тем скоротечнее миг счастья, ниспосланный тебе свыше. Ты мчишься вперёд. Он несётся навстречу. Встретились. Не смогли задержаться. Разлетелись.
Совет мудрецов славного города Кох вынес решение: Ирия, дочь Гектора Гескона, выйдет замуж за Сифакса Луфасского. Пусть будет крепок их союз, и пусть он послужит на пользу отечеству.
Приговор. Это был приговор их любви. Священное чувство взяли, в обход обещания, и принесли в жертву политике. Славному, Великому городу требовался сильный союзник. Ты был для них недостаточно могущественен; им боле импонировал Сифакс. Этот моложавый ублюдок. Сын портовой шлюхи и тирана-самодура. Трусливый слабак, повелевающий могучим народом. Ради его денег, его армии, его флота прекрасную Ирию отдали ему в жёны.
Ненавижу. Ненавижу! Всех. Его. Совет мудрецов. Жестокий город и Гектора Гескона. Ненавижу!!!
Его глаза стали чёрными. В лице проявилась необычная твёрдость. Губы скривились, обнажив волчий оскал. Пальцы судорожно вцепились в тряпичное одеяло...
В ужасе вскрикнул отодвигаемый стул. Испуганной бабочкой прошелестели по полу тяжёлые юбки. Коротко хлопнула дверь, и за ней торопливо застучали шаги. Прочь! Прочь отсюда.
Он вздрогнул, физически ощутив девичий испуг. Она - не она. Эта мысль наполнила его скорбью и беспросветной тоской.
<p>
5</p>
-...он меня пугает. Я не могу...
- Дорогая моя, не беспокойтесь. Он безобиден. Если вас так пугает его персона, то я готов вас сопровождать в ваших редких визитах...
- Я боюсь... Ваше сиятельство, когда я смогу отсюда уехать?
- Я думаю, скоро. Ему уже лучше. Возможно, он окончательно придёт в себя через неделю-другую. Вы просто ангел. Одно только ваше присутствие исцеляет.
Разыгрывая из себя придворного кавалера, его сиятельство покрыл поцелуями её прелестную ручку. Её рука задержалась в его ладони чуть дольше обычного.
Какая прелестная девочка. Что ей какой-то там Серж? Такие создания надо выводить в высший свет. Может, стоит ей вплотную заняться? Повремени. Кто знает, какие планы насчёт неё у Владыки.
<p>
6</p>
Она не приходила несколько дней, и, в конце концов, её отсутствие стало его беспокоить. Он ощущал себя заключённым. Нет, не пленником этих каменных стен, а пленником своей памяти. Он был заключён в скорлупу воспоминаний. Перед его мысленным взором мелькал хоровод полузабытых теней, маячили сцены давно минувших событий. Он разговаривал, не сам с собой, а с оживлёнными его воображением призраками. Он говорил с убийцами и с убитыми. Он терзался бессонницей и видел сны наяву.
Они приходили. Стояли молча, или же переговаривались хором. Они танцевали вокруг него или бросались вперёд в тщетной надежде поранить его своим нелепым оружием. Он обращал на них мало внимания, но их было столь много, что он ни разу не смог почувствовать себя одиноким.
Он хотел одиночества. Когда ты один легче всего подвести все итоги и свести счёты с жизнью.
Но они были вокруг. Они сплели из своих тел невидимую постороннему глазу темницу. Они держали его взаперти, и он не мог вырваться.
Лишь иногда, лучиком света, просочившимся сквозь узкую щель, появлялась она. Тени призраков отступали, и из самых глубин его тёмной души начали проступать старо-новые воспоминания.
Это было сладостно больно. Он терпел. Он хотел продолжения этой пытки. Она уходила. Свет мерк, и из тёмных углов, нагло скалясь, выползали мрачные призраки, чтобы закрыть своими телами брешь, пробитую в темнице.