Он вновь оставался один - не один.
<p>
7</p>
Стук каблучков отогнал призраков прочь. Они растворились, со значением кивая друг другу и пряча улыбки. Он в ожидании привстал. Скрипнула дверь, и она наконец появилась. Не одна. С ней был мужчина.
Ощутив укол в сердце, он сел, испытывая тягучее неприятное чувство по отношению к незнакомцу. Он не любил чужаков. Это был древний инстинкт. Инстинкт хищника, ревниво оберегающего свою территорию.
На его права посягнули. Кто это такой? Как он посмел к ней приблизиться? Не рассматривая до этого момента девушку как чью-то собственность, он просто любовался ею, созерцал её, как созерцают луч солнца, капли росы, полёт птиц, не заявляя: "Это моё!", но стоило рядом с ней появиться другому мужчине, как он ощутил приступ ревности.
Нет! Отойди! Не смей смотреть на неё! Не смей прикасаться!
В чужаке он увидел угрозу. Чужак не просто рядом с ней - он зашёл на ЕГО территорию.
Незнакомец снял с головы широкополую шляпу и молча раскланялся. После чего застыл как столб, беспокойно держа шляпу в руках.
Жест примирения? Он вдруг вспомнил, как это бывает в момент драки у волков и собак: более слабый прекращает бороться, отворачивает морду и подставляет врагу незащищенное горло. Сдаюсь. Сдаюсь. Не бейте меня!
Чего тебе надо? Он некоторое время глядел в глаза незнакомцу, испытывая волчий инстинкт. Но шаг к примирению сделан. Чужак обнажил голову - "подставил гортань". И, несмотря на охватившее тебя возбуждение и жажду крови, его трогать нельзя.
Отвернувшись от незнакомца, он посмотрел на неё... и улыбнулся. В её лице промелькнул детский испуг.
- Нет... Я не могу.
Она вспорхнула вспугнутой птицей и, судорожно толкнув скрипучую дверь, быстро выбежала.
Его улыбка угасла. Некоторое время он опустошённо глядел на закрытую дверь. Его взгляд потяжелел. Он перенёс его на незнакомца.
- Массанаса, - произнеся это слово, чужак вздрогнул так, будто его окунули в холодную воду. - Посмотри на меня. Ты не помнишь меня?
Он вглядывался в застывшее напряженное лицо незнакомца.
Массанаса? Он попробовал это слово на вкус. Да, это было его имя. Но он давно от него отказался. В те далёкие времена, когда он родился, новорождённым давали много имён. Одно для него, ещё одно для богов и ещё несколько для посторонних людей. Массанаса. Это было одно из его имён. Имён для чужаков. Это имя знали многие. Его произносили в храмах, тавернах, на площадях. Его превозносили и проклинали. На него молились и колдовали. И он от него отказался. Когда долгое время носишь одно имя, оно становится твоей сущностью. Нельзя, чтобы твою сущность знали многие. Если знаешь имя сущности - ты ею повелеваешь. Он же хотел быть независимым. Он отказался от знаменитого имени и придумал себе новое.
...Толпы призраков сошлись теснее, что-то укрыв от него за своими бесплотными спинами...
Имя... Какое его настоящее имя?
Незнакомец перед ним неловко замялся, желая и в то же время боясь отвести от него свой взгляд.
Тот, кого когда-то звали Массанаса, изучал непривычную для его глаза одежду. Незнакомец был одет в чёрный, затканный золотыми и серебреными цветами камзол с высокой талией и стоячим воротником, в тёмные панталоны с белыми полосами, суживающиеся внизу, подвязанные ленточками чуть ниже колен, и в ботфорты с тупыми носками и широкими раструбами, из некрашеной кожи. На плечах был синий плащ, короткий, расшитый золотистым узором. Вид его был непривычен. Озадачивал. Наводил на нехорошие мысли.
Где-то он видел его. В памяти всплыли смутные образы.
...Тьма и искры звёзд над головой. Круглый, чеканный лик полной луны. Запах конского пота и тяжёлое дыхание десятков людей. Скрипят, прогибаясь под тяжестью саркофага, опорные балки и визжат, прокручиваясь, деревянные блоки.
Ещё. Ещё раз. Ещё. Саркофаг качнули, подложили под него толстые брёвна. Опустили.
Зашуршали убираемые верёвки. Зазвенели замки. Множество рук приподняло тяжёлую прозрачную крышку, и над ним, заслоняя любопытные взгляды звёзд, склонилось лицо. Застывшее. Напряжённое.
Приблизили факел, и яркий огонь ослепил отвыкшие от света глаза. Мир утонул в жёлтой вспышке, стёршей всё, но не слова:
- С возвращением вас, Генерал...
- Да, я помню тебя. Ты приветствовал меня, когда извлекли саркофаг...
- Нет же, нет. Вы знали меня до... - он запнулся, видя, как потемнел взгляд безумца.
Призраки вышли из тёмных углов и вновь замкнули темницу, оградив от мира того, кого его сиятельство назвал Массанасой.
Чувствуя на себе обжигающий, переполненный болью и яростью взгляд, его сиятельство повернулся к двери.
Ещё рано. Как он мог только подумать, что этот человек узнает его... Но ведь раньше он мог узнать своих людей в любом из обличий!
То раньше. Это время прошло. Он ещё не воскрес. Не так просто прийти в себя, когда ты был раньше...
Его сиятельство смутился, не найдя подходящего слова. Кем был? Тузом, джокером, героем, полубогом? Неважно. Им, более продвинутым, гораздо сложнее, чем простым смертным, прийти в себя после долгой отлёжки в Архиве. Тем более, если тебя и не думали оживлять и хоронили для того, чтобы забыть.
<p>
8</p>
Массанаса. Массанаса. Это имя билось в мозгу, подобно запертой в клетке свободолюбивой птице. Оно не хотело сидеть взаперти. Оно трепетало, стучало о стены темницы.