Он заснул. Его не тревожили. Лишь поздней ночью прошуршали по полу тяжёлые юбки, скрипнул стул у изголовья, и нежные женские руки осторожно коснулись волос, поправив непослушную чёлку.
Он уловил это сквозь сон и счёл продолжением сна. Он улыбался. В этом сне не было места кошмарам.
Проснулся он ранним утром. Ещё было темно. Некоторое время он просто лежал, борясь с прокравшимся под одеяло холодом.
Поднимающееся солнце обелило восток и развеяло царивший в комнате мрак. Мориц встал.
Босиком, ёжась от холода и удивляясь этому проявлению изнеженности, списывая её на усталость, он прошёлся по комнате в поисках своей привычной одежды. Не нашёл. И это наполнило его беспокойством.
Он всегда держал у изголовья палаш, и был удивлён, найдя на ночном столике вместо него парочку комбинированных пистолетов.
У него таких не было. Взяв в руки один, выполненный в виде небольшого кинжала, он внимательно изучил все детали, предварительно убедившись, что он заряжен.
Пистолет весил чуть более фунта. Слегка изогнутая, отделанная перламутром рукоять непривычно помещалась в ладони. Детали замка были изящны и оригинально украшены. Вдоль ствола тянулось отполированное до зеркального блеска обоюдоострое лезвие, шириною в два пальца и выдающееся за ствол на ладонь. Изящная штучка. Маленькая, смехотворная, но смертоносная.
Мориц плотнее сжал рукоять, взвёл курок и прицелился. Возникло желание посмотреть на себя в зеркало. Как он смотрится с этой игрушкой? Не слишком ли глупо?
Пересёк спальню и приблизился к зеркалу, повешенному, почему-то, за ширмой в углу. Один взгляд, и игривое настроение внезапно исчезло, расколовшись в мелкие дребезги. Он поднял руку и выстрелил, не успев сообразить, что стреляет в себя. Изображение перед ним разлетелось и осыпалось на пол со стеклянным жалобным шелестом, а в стене осталась дыра.
Перед ним лишь на миг промелькнул давний враг, но этот миг оказался опасней укуса змеи. Сознание помутилось, дыхание обилось, а в груди зародилась истерика.
- Нет, это не я!!!
Рухнув на колени и зажмурив глаза, он, тем не менее, продолжал лицезреть своё отражение и царапал ногтями лицо за то, что оно было уже не его, а Сифакса.
<p>
Чужой</p>
<p>
1</p>
Они влетели в спальню подобно испуганным птицам. Одержимые страхом за него. Нет, за Сифакса.
Мориц ощутил всю глубину разверзшейся перед ним пропасти и понял, что нет дна у безумия и погружение в него - бесконечный процесс. Воспари, упади, разорвись на куски! Вернись туда, откуда пришёл!
Они упали вокруг него на колени. Вцепились, отводя, от расцарапанного в кровь лица руки и пытаясь унять его беснующееся в припадке тело.
Кто-то упал на ноги, кто-то поддерживал голову, не давая ей биться об пол, кто-то шептал на ухо успокаивающие, но пронизанные испуганной дрожью слова.
-Чужие! Чужие!!!
Генерал рвался из их цепких рук, расплёскивая боль, ярость, и исходя неистовством. Горло саднило от крика. По подбородку стекала слюна. Лица людей мелькали как пролетающие мимо деревья при бешеной скачке. Редко на каком фокусировался взгляд, и тут же соскальзывал, не находя знакомых примет.
Они были чужими. Он их не знал. Он никогда их раньше не видел, ни в этой, ни в какой-нибудь другой своей жизни.
Он тоже был здесь чужим. Чужим среди чужаков. И осознание этого стягивало его тугой сетью, перекрывая дыхание и вены, душа его разум. Безумство в безумстве, безумство...
Нежное прикосновение двух женских рук бросило его в тихую дрожь. Он иссяк, внезапно увидев перед собой знакомое до боли лицо. Отчаянье и бешеный страх в одно мгновение омертвели и рассыпались. Он застыл, не веря глазам, глядя на прекрасный овал лица, маленький, остренький подбородок и тонкий, слегка вздёрнутый носик. Россыпь веснушек и большие , голубые глаза сокрушили его мягким толчком, выбив у него из-под ног ощущение реальности и заставив позабыть обо всём.
- Изабелла...
Она удивлённо моргнула. И, стоя возле него на коленях, отерев кружевным платочком его подбородок, припала к его искусанным и липким от крови губам.
Поцелуй был неистово сладким. Он опьянял сильней чем вино, разгоняя по телу кипящую кровь, сокрушая пульсирующими толчками разум, разжигая огонь сладострастия и воскуривая на нём фимиам из удивления и непонимания.
Его отпустили и он, тихо млея, ощутив руки свободными, не знал куда их деть, боясь и в то же время желая сомкнуть их на талии склонившейся над ним гибкой фигуры.
Изабелла... Умирая от счастья, Мориц твердил это имя, краем ещё не померкнувшего сознания понимая, что не сходит, а уже свихнулся с ума.
Но ему было уже на всё наплевать. Он парил, погружался в себя. Это было сказочно, невероятно, и продлись ещё хоть на миг - разум его скончался бы окончательно.
Завершилось. Она отпрянула от него, как насытившийся юный вампир от одурманенной чарами жертвы, и поднялась на ноги, принуждая встать и его.
Мир вокруг стал проступать, вновь обретая реальность. Мориц ощущал себя как во сне - разум его, не устояв под давлением, отказался от критического восприятия действительности и просто принял её как волшебную сказку. Не надо ни о чём беспокоиться. Лови миг счастливой удачи. Живи, дыши, люби вместе с ней. Не надо пытаться объять необъятное.
<p>
2</p>
- Ты меня снова спасла, ещё раз вернув мой разум к жизни, - произнёс он ей, когда минуло три дня.