Она потянулась, заставив восторженно скрипнуть кровать и ослепив его белозубой улыбкой.
- Да? И как я это смогла?
Она притянула его к себе, и мир для него снова померк, смазавшись и отодвинувшись вдаль, когда он погрузился в пучину любовных утех, жарких, сладостных, необузданных.
О эти ночи и дни! Беспрерывная череда ярких вспышек. Длинный миг счастья, любви, эйфории от неожиданно свершившейся мечты.
Но ничто не бывает до конца совершенным и даже самое прекрасное вино имеет горький осадок. Мориц стал ощущать его вкус постепенно, не сразу осознав в чём заключается горечь и сладость принятого им необычного яда.
Он уже не был собой. Трижды был прав его советник Курандо - Создатели схалтурили во время своих трудов над созданием мира, и забыли, или же поленились, устранить "некоторые явления, которые иначе как ошибками не назовёшь".
Мориц с трудом воспринял переселение. Разум его недоумевал по поводу того, как он, сверхгерой, один из наиболее развитых и продвинутых сверхполководцев, смог уподобиться обычному "переписчику" и "переписаться" в тело другого сверхполководца, защищенного не только своими особыми свойствами, но и большим расстоянием.
Господи! Если ты существуешь. Да пусть отсохнут неумелые руки Создателей.
Их перепутали. Во время столкновения в астрале их разумы, соприкоснувшись, сбили друг другу "настройки", и их растянули помощники, не подозревая, кого на самом деле они возвращают.
Он здесь. А Сифакс должно быть там, в его теле. Или же, может быть, он сгинул, рассосавшись в пространстве? Нет, сомнительно. Наверняка он благополучно вернулся, и теперь обладает всем тем, что Мориц в течение очень долгого времени создавал и отлаживал.
Невероятно. Их роли перевернулись, и мститель занял место жертвы. Теперь у Сифакса есть возможность за всё поквитаться.
При мысли об этом Мориц расхохотался.
Девушка у него под боком с любопытством дёрнулась, выгнулась дугою, освобождаясь от его цепких объятий, и, заглянув ему в лицо, поинтересовалась:
- Что тут забавного?
Мориц подавил нервный смешок. Стряхнул с себя все негативные мысли, эмоции, и притянул девушку ближе, покрывая её поцелуями и погружаясь в тёплую, пьянящую вседозволенность. Разум его вновь помутился, удары сердца вошли в новый ритм. Он шептал ей слова: нежные, отрывистые, жаркие; разрушая этим сам себя, отдавая ей свою душу по капельке. Он произнёс её имя, и идиллия вдруг взорвалась, -- он получил несильную, но довольно звонкую пощёчину.
-- За что? -- недоумённо спросил он, и в ответ получил сцену ревности, удивившую и потрясшую его до глубины души. Он вновь -- в который раз за последнее время! -- почувствовал, как из-под ног уходит твёрдая почва. Он вновь оказался на пустынном пространстве растерянности, в самом сердце трясины неопределённости и неведения.
Её звали не Изабелла. Где он вообще услышал это вздорное имя?! Её зовут ЮЛИЯ, и чужое имя в его похотливых устах наводит её на нехорошие мысли. С кем он спутался?! Чем он вообще занимается, когда её нет рядом?! Она теперь твердо знает: развратом. Он так погряз в этих делах, что теперь даже не в состоянии разобраться, как зовут ту, которую он в данный момент обнимает.
Оглушённый открывшимися новыми обстоятельствами Мориц вместо того, чтобы её утешить, успокоить и обнадёжить, ринулся в словесную перепалку, контратакуя множеством стихийно возникших вопросов.
Откуда она родом? Помнит ли о своём прошлом? Знакома ли с графом Константином Барлом и Морицем? Почему её память исчерпывается только смазанными детскими воспоминаниями и последним неполным годом?
Он её испугал. Он прочёл это в её внезапно заискрившихся слезами глазах. Ощутив укол совести, он в свою очередь испугался, почувствовав призрачный холод возвращения прошлого, когда он только проснулся от многолетнего сна и один только его вид вызывал в ней... в Изабелле панический ужас.
Он растерялся, вновь уподобившись старому, очерствевшему, от обилия пролитой им крови, солдату.
Она убежала. А он остался, придавленный грузом холодного, мёртвого прошлого, накрепко впившегося в него крючьями воспоминаний. Он вновь перебрал в памяти все былые обиды и неудачи, и старая, кипучая ненависть снова всплыла, покалывая его в самое сердце и заставляя волком выть от злобы на мерзавца Сифакса за то, что тот, как и десять столетий назад, вновь украл его девушку, и даже больше -- он прибрал к рукам его тело, подсунув ему свою мерзкую, никчёмную оболочку.
Мерзавец! Как он ненавидел это лицо!
Не в силах сдержать свою ярость, Мориц перебил в замке все зеркала, внутренне со злобой желая, чтобы при этом на физиономии Сифакса появилось не меньше ссадин, чем на его разбитых в кровь, об стекло, кулаках.
<p>
3</p>
В этот день он её не нашёл. Она где-то спряталась -- достаточно хорошо, чтобы сбить его с толку, и он, бродя по замку, терялся в догадках, порождающих плохие предчувствия и разжигающих мрачный огонь затаённого страха, запертого за пудовыми замками, но бередящего душу смутными ощущениями.
Он находился в пугающем положении. Он осознал это только сейчас и чем больше он об этом задумывался, тем острее перед ним представала опасность.
Он чужой среди чужаков, и если среди "переписчиков" Сифакса есть хоть один, отдалённо напоминающий Курандо, то он недолго сможет скрывать свою сущность. Его быстро раскусят, и как поведут себя докопавшиеся до истины "псы" Сифакса -- можно только догадываться.
Мориц задался вопросом: а как бы повёл себя он, узнав, что у него внезапно сменился хозяин? Остался бы верен прежнему, или же безразлично воспринял данную перемену?