-- Я нашёл тебя там?
-- Да.
-- А ты не помнишь, как я это делал? Как ими пользоваться и как получить к ним доступ?
Она печально покачала в ответ головой. Нет, я не знаю. Мориц поник.
-- Я думаю, тебе стоит просмотреть свои записи.
-- Записи?
-- Да. Я видела у тебя на столе много бумаг.
-- Где?
-- В твоём маленьком кабинете. В башенке. Ты всегда там уединялся, когда тебе было трудно.
<p>
2</p>
Башенка была угрюмым мрачным сооружением, уродливым наростом возвышающимся над правым крылом замка. Поднявшись по шаткой винтовой лестнице и проникнув в комнатушку через люк в полу, Мориц огляделся, с неудовольствием отмечая, как здесь всё запущено.
Многолетняя пыль лежала на всём, своим толстым покровом напоминая Генералу старое покрытое малозаметными письменами, послание -- более тонкий слой пыли достаточно чётко указывал на те вещи, которым прежний хозяин уделял больше внимания.
Обстановка в комнате была замысловата и больше всего напоминала склад старьёвщика. Её площадь была значительно больше, чем показалось Морицу сначала, и за грудами сваленных в общую кучу обломков мебели, картин, связок книг и странных, непонятного назначения, вещей, скрывалось как минимум две трети всего помещения.
Свободное пространство поделили между собой несколько стульев, тумбочка, шкаф, по большей части заставленный книгами, и письменный стол.
Мориц оглядел всё и разочаровался, не найдя ничего примечательного. Он сел за стол, поверхность которого была так же чиста, как помыслы у младенца. Недоверчиво проведя по столешнице кончиком носового платка, он убедился, что сравнение правильное. Кто-то на этом столе явно убрался, что было странно -- вряд ли сюда забредали служанки.
Пыль на полу, на которой красовались лишь отпечатки его башмаков, не могла намекнуть на отгадку.
Мориц проверил выдвижные ящики стола и нашёл лишь письменные принадлежности и небольшую книгу, странным образом порадовавшую его знакомым тиснением на переплёте.
Взяв её в руки, он убедился, что это уже знакомый ему томик стихов -- точная копия того, который он в своё время нашёл в библиотеке графа, только в значительно лучшем состоянии. Видно Сифакс оказался большим ценителем поэзии, нежели "переписчики" Курандо.
Было томительно странно держать в руках частицу его прежнего мира, в котором он являлся сам собой, а не оборотнем, и Мориц отнёсся к находке как к знамению, поддерживающему его в его намереньях.
Раскрыв томик посередине, Мориц освежился чистотой и прохладой стихотворного слога, прочитав несколько строф. С лёгким чувством, полностью пролистав книгу и уделив особое внимание страницам которые отсутствовали в потрёпанном экземпляре, он взглянул на титульный лист и с удивлением обнаружил, что автором является сам Сифакс. Нахмурившись, Мориц вспомнил, как несколько сотен лет тому назад он, горя лютой ненавистью, уничтожал всё, к чему приложил руку его враг. Возможно, он своей собственной рукой не один подобный томик зашвырнул в жаркий костёр.
Воспламенённые его слепой яростью, пылали не только книги, но и здания, памятники, города. Сифакс был плохим полководцем, но превзошёл его как созидатель. Впрочем, в этом отношении превзойти его было не сложно, Мориц никогда и ничего не строил, за исключением крепостей и машин разрушения.
Оглядев более внимательно комнатушку, он узрел обломки былого Сифаксового величия и подумал, что если собрать вместе все мельчайшие осколки рассыпавшегося в прах его, Морица, прошлого, то это скорее всего будут ржавые помятые шлемы, кирасы, мечи, сломанные копья, изрубленные панцири и рваные знамена. Деятельность же Сифакса олицетворяли собранные в этой комнате обгорелые полотна картин, разбитые статуи, старые рваные книги.
Забавно. Какие они оба разные. И оба, меняя историю, пропахали на этой земле значительный след. Но вот только на память о жизнедеятельности Морица остались лишь всеми позабытые курганы, поросшие бурьяном старые солдатские кладбища, да почерневшие от отбушевавших пожаров, медленно рассыпающиеся в прах развалины. Мёртвое царство. Чего не скажешь о творениях Сифакса, которые, не смотря на то, что многие из них подверглись разрушениям, сохранившись, пустили корни в душах людей и обрели новую жизнь.
Разрушения и смерть мимолётны. Зёрна созидания вечны.
Не в силах выносить одного даже вида этой, когда-то прекрасной, но давно превращённой им, Массанасой, в мусор, коллекции, он покинул комнату, с тяжёлым чувством закрыл люк за собой и, сжимая в руке томик стихов, медленно спустился вниз, ощущая, как стонет под его поступью, в такт поскрипывающим старым доскам ступеней, мрачное прошлое.
Он собрал их в маленьком зале для совещаний, вокруг небольшого накрытого, как скатертью, картой стола.
Их лица были угрюмо сосредоточены. Он не знал чего от них ожидать, и волновался, строя предположения -- знают ли они, кем теперь является их хозяин, и как себя поведут, если вдруг смогут прикоснуться к неуклюже скрываемой им в эти дни тайне.
Склонившись над картой и не глядя подчинённым в глаза, Мориц начал приготовленную заранее речь:
-- Несколько дней назад мы проиграли очень важную битву. Мы потеряли союзников, и теперь враг, не скованный больше на юге, способен перераспределить свои силы и высвободить наиболее боеспособные части для вторжения в наши приделы. Наши войска в достаточной степени многочисленны, но не подготовлены к новым способам ведения боя. Наша задача: маневрируя войсками и избегая прямых столкновений с противником, дотянуть до зимы, чтобы получить тем самым необходимую для успешной реорганизации армии отсрочку, попутно истощив силы противника...