Мориц с раннего утра и до позднего вечера читал командному составу лекции, демонстрировал им, с помощью тысяч оловянных солдатиков, построения и передвижения войск, системы команд, теорию современной войны.
Со стороны это должно быть выглядело весьма странно, когда на огромной, заставленной колоннами оловянных фигурок площадке с серьёзным видом прогуливались десятки облачённых в мундиры людей, и множество слуг, подчиняясь их жестам и требованиям, старательно перемещали солдатиков, попутно производя при этом какие-то вычисления. За всем этим действом пристально следил Мориц, наблюдая чтобы не было несоответствий, давая разъяснения, внося поправки. За две недели оловянных игр он добился у своих подчинённых твёрдого закрепления материала. Теперь ни у кого не возникало сомнений в теоретической обоснованности новых войсковых построений. Ну, а те, что оказались слишком глупы, упрямы или горды, чтобы унизиться до "детских" игр, были "заменены" "переписчиками", более покорными воле своего господина. Имея в своём распоряжении неистощимый Архив, Мориц особо не церемонился со строптивыми, решительно вычёркивая их разум из списка живых, без зазрения совести приспосабливая к своим нуждам их телесные оболочки.
За три месяца работы он перековал и закалил своё войско.
<p>
2</p>
Это была их последняя совместная ночь. Мориц долго сомневался что делать с девушкой. Он боялся оставить её в замке одну, без своего покровительства, так как знал, что никакая другая охрана не сможет полностью гарантировать ей безопасность от поползновений Владык. А брать её с собою в поход, полный непредсказуемых опасностей, он не решался из вполне обоснованного страха перед богом войны, любящим устаивать нелепые и жестокие случаи, сулящие смерть и увечья как слабым, так и сильным, как находящимся на передовой, так и скрывающимся в тылу под прикрытием обоза. За свою долгую жизнь он видел достаточно подобных нелепостей, чтобы при мысли об опасности, пусть и обладающей очень ничтожной вероятностью, могущей угрожать его нежной нимфе, сердце его сжималось от холодного страха.
Нет, он не хотел ей рисковать. И потому принял непростое и болезненное для него решение: поместить её на время в Архив - до тех пор, пока он не укротит беснующийся вокруг хаос и не создаст для них спокойный и полный уюта мир, лишённый Владык и ужасов войн.
Это будет долгий и сложный процесс, но он победит. Он так решил. Всё или совсем ничего. Если он не будет в достаточной степени сильным, то тогда зачем ему вообще жить?
Юлия пошевелилась во сне, и его мрачные мысли угасли, сгинув под напором нахлынувших волн нежных эмоций.
Он лежал и глядел на её освещённое лунным светом лицо, отдыхая душой. Утром, через много часов, он встанет и найдёт в себе силы, чтобы прикоснуться к Источнику, открывая проход и активизируя считывающий механизм. Сегодня, по утру, она не проснётся. Её сон продлится долгие месяцы, а возможно и годы. Но зато когда он вновь её призовёт, разбивая холод Архива и сдёргивая с её сознания тёмный покров, в мире больше не будет ни одной силы, способной их разлучить.
Опьянённый мечтами, он задремал, и снились ему далёко-близкое счастье, бал-маскарад, три сестры близнеца и периодически вспыхивающая возле них кривая усмешка Сифакса. Чей-то злобный смешок шелестел, прорываясь сквозь звуки танца, и чья-то чужая мыслишка проникала в сознание, напоминая: "Они обещали тебе её после схватки... Это хорошо, что ты подчиняешься их желаниям..."
Утром он встал и, не давая сомнениям вновь подняться в душе, принялся выполнять сложные пассы руками. Минута, другая... Теперь он может не волноваться. Непроницаемый покров тайны надёжно укрыл его наибольшую слабость.
<p>
Перебежчик</p>
<p>
1</p>
Просто удивительно как со временем меняются взгляды. Полгода назад он сжимался от страха при мысли об объединённой мощи вызванных им на противоборство Владык, теперь же он, после дерзкой высадки, месяцев стремительного маневрирования, полдюжины захваченных городов и нескольких тайных, но весьма весомых союзов, уподоблялся умудрённому житейским опытом взрослому, с недоумением взирающему на свои прошлые детские страхи.
Ещё бы. Он очень подрос. Теперь то, что раньше казалось ему большими горами, сократилось до размеров невысоких холмов, а то, что выглядело несокрушимой твердыней, оказалось всего лишь мокрым песком, слепленным в подобие замка.
Не существовало объединённых сил непобедимых Владык. В этом беспокойном и переменчивом мире каждый был сам за себя и действовал исходя из насущных потребностей - по крайней мере, за полгода вооружённой борьбы Мориц не смог уловить в действиях своих противников проявлений персонально окрашенной, в отношении него, ненависти. Армии других государств сражались не только против него, но и между собой.
Всё шло своим чередом. Противники превосходили его общей численностью, но были разобщены и демонстрировали полное отсутствие единства действий, тягу к старым методам ведения войн и потрясающую медлительность при передвижениях, вызванную зависимостью от снабжения.
И в эти времена, как и прежде, голод был намного свирепее оружия. Всякая дисциплина в войсках исчезала тогда, когда в животах солдат начинали громко заявлять о своём существовании желудки. В первой фазе войны многие противоборствующие армии существовали за счёт местных ресурсов, осуществляя организованный грабёж населения театра военных действий. Это ставило их во враждебное окружение, чем не преминул воспользоваться Мориц, профинансировав и организовав на местных добровольных началах партизанское движение, нанёсшее серьёзный ущерб вражескому снабжению.
С помощью дипломатии, являющейся скорее особым свойством Сифакса, чем Генерала, он смог решить для себя проблему с продовольствием. В то время, как чужие войска грабили, жгли, опустошали, возбуждая против себя население, дисциплина его войск, наоборот, располагала жителей в их пользу.