Как всегда стремительный в нападении, Мориц перехватил инициативу, перенеся военные действия на вражескую территорию. С пятнадцатью тысячами войска он вторгся в северную область Манской Империи, захватил несколько городов и завладел переправой на нижнем течении главной судоходной реки, разобщающей театр военных действий. Владея переправой, он мог свободно маневрировать на обоих берегах. Политическая разобщённость Империи, и отдалённо непохожей на ту, что существовала когда-то, была ему на руку. Он находился в очень выгодном положении. Его армия крепла, а силы противника истощались. Дела шли просто прекрасно.
<p>
2</p>
Всё хорошее когда-нибудь да кончается. Мориц не мог вечно уклоняться от серьёзных столкновений с противником.
Утром, 30-го октября, к переправе подошла имперская армия, численностью в 8 тысяч пехоты и 4 тысячи рейтаров. Её обоз был невероятно огромен и включал в себя почти 4 тысячи подвод. Около двухсот ломовых лошадей тянули за войском двадцать тяжёлых орудий.
Имперцы расположились лагерем на небольшой высоте, не решившись с ходу взять переправу, состоящую всего лишь из одного моста, так как довольно ясно видели - силы Морица, на другом берегу, всерьёз окопались, а 60 большого и среднего калибра орудий, нацеленных на довольно узкое место, способны были внушить сомнения даже самым отчаянным дуболомам.
Два дня армии простояли друг против друга. В течение этого времени Мориц, ещё не до конца расшифровавший все Сифаксовы записи, пытаясь освоить новые для него магические свойства, предавался экспериментам с погодой, с переменным успехом насылая на лагерь имперцев то дождь, то туманную сырость.
К концу второго дня пришло сообщение о продвижении в его направлении ещё одной армии, общей численностью 9 тысяч бойцов.
Не желая допустить объединение двух вражеских войск, Мориц решил отступить, увлекая за собою на свой берег противника, надеясь добиться возможности разбить врага по частям. В полдень он приказал начать свёртывание лагеря, и через час рассчитывал выступить на северо-запад, в направлении маленького городка.
Однако минут через двадцать с ним связался Курандо.
Это было необычно и странно. Такое впечатление, будто он на миг провалился в иную реальность. Ранее с ним такого никогда не случалось, вероятнее всего потому, что древними Правилами это не допускалось. Но сейчас, когда благодаря вмешательству Нового Игрока Игра ужесточилась, любой из Владык, пренебрегая установленными ограничениями, запросто мог пойти на грубейшие нарушения. Услышав голос Курандо, Мориц как никогда явственно ощутил, что мир разрушается, утрачивая свои чёткие очертания, скреплённые ранее правилами честной игры. Что станется с маленьким шахматным мирком, когда одержимые жаждой победы Владыки начнут вне хода, исподтишка, передвигать, выставлять и прятать фигуры? Игра утратит свой смысл, когда один из них уличит другого в мошенничестве. Мориц на мгновение задумался о последствиях и проявлениях подобного происшествия, прежде чем дать ответ Курандо, дожидающемуся на другом конце вечности.
- Ну так как? Ты выслушаешь меня?
Мориц после недолгого колебания кивнул.
- Да. Встретимся чуть выше по течению.
<p>
3</p>
Возможно это было весьма опрометчиво, но Мориц испытывал насчёт всего этого какое-то особое чувство, заглушающее зуд инстинкта самосохранения и как-то расслабляюще действующее на его обычно недоверчивый ко всему необычному и новому разум. Может быть, это было скрытое в подсознании, наподобие волчьей ямы в тёмном и диком лесу, желание смерти? Кто его знает. Но как бы то ни было, Мориц всё чаще в последнее время испытывал духовную усталость, схожую с душевной болезнью человека, почти добившегося всех своих целей и вдруг осознавшего, что теперь, когда он невероятно возвысился над окружающими, чего-то в его жизни не хватает. Забравшись по ступеням успеха наверх, он сам не заметил, как создал вокруг себя вакуум.
Потому Мориц и пренебрегал своей личной безопасностью, подсознательно стремясь острыми ощущениями разбавить повседневно серые чувства уставшего от треклятой жизни человека.
Отправляясь на встречу с Курандо, он вооружился парочкой пистолетов из арсенала Сифакса, таких же сложных и необыкновенных, как и их прежний владелец.
Сифакс любил всякие странные сложные штуки. В его владении имелась уникальная коллекция шедевров оружейного искусства. Чего стоил только один пистолет в виде чернильного прибора, или аркебуза, совмещённая с шестопером.
Но наибольшее впечатление на Морица произвёл пистолет, с которым Сифакс в своё время явился на их предпоследнюю встречу.
В толстой болванке ствола было просверлено двенадцать разной длины каналов, имеющих между собой сообщение. При воспламенении от затравочной полки основного заряда, остальные воспламенялись вслед за ним через малые промежутки времени, и чудовищно большой пистолет разражался чередой коротких отрыжек, отхаркивая одну за другой свинцовые градины, бьющие не прицельно, но часто и густо, что было достаточно, чтобы пробить "просеку" в плотной толпе.
Именно его Мориц и прихватил на всякий случай с собой. В сопровождение он взял два десятка улан.
Курандо ждал его посреди поля один. Издали заметив его, Генерал приказал сопровождению остановиться. Спешился и медленно, придерживая рукояти торчащих за поясом пистолетов, двинулся навстречу.
На полпути он вдруг ощутил, что воздух вокруг уплотнился. Дувший от реки ветерок стал хлёстким и звонким. Грудь словно обхватило широким стальным обручем. Краски дня смазались, а окружающий мир стал угловатым.