Мориц взял в руки тонкую тросточку и принялся выборочно опрокидывать выстроенных напротив вражеских пушек солдат.
- Я хотел сказать: зачем это нужно именно нам? Что нам мешает уйти в тень и зажить своей жизнью?
Взгляд Курандо на миг затянулся осенней тоской, потом вновь просветлел - как будто ничего и не было, и вопрос пролетел мимо цели.
- Ты уже раз удалялся в глубокую тень, - произнёс он деланно безразлично, вновь берясь за лопатку и намериваясь продвинуть конный отряд до намеченной цели. - Я думаю, жизнь в гробу тебе не понравилась.
Шустрым винтом взвилась тросточка в воздух и, скользнув по столу, разбросала в разные стороны конных солдат.
Курандо распрямился, повертел в руках лопатку и бросил её на стол, смяв стоявших в центре воинства пикинеров и уложив находившийся в резерве целый взвод мушкетёров. Их взгляды встретились. Произошло столкновение осеннего неба с чёрной грозой.
- Я думаю, ты знаешь больше, чем хочешь сказать, - Мориц с пугающим выражением лица глядел на него. - Мне кажется, ты слишком продвинут для обычного "пса". Ты не простой "переписчик", - Мориц указал рукой на стол, на расстроенное, истерзанное оловянное воинство. - Ты слишком быстро схватываешь суть. У тебя идеальная память. Ты очень подвижен, вынослив. Тебя не мучают мигрень, подагра, ревматические боли, - всё то, что беспокоит людей в твоём возрасте. Обычно "переписчики" получают в наследство всё то, что имел "носитель", но ты, похоже, сумел внести исправления...
- А может быть, я себя просто очень достойно веду?
- Нет. Я чувствую. В тебе больше жизни, чем в других "переписчиках". Жар твоего разума обжигает. Ты тоже являешься сверхгероем?
Курандо усмехнулся и отвёл в сторону взгляд. Наклонившись над столом, он провёл рукой, опрокидывая немногих оставшихся стоять на ногах оловянных бойцов. Теперь всё. На поле боя тишь и покой. Как в царстве мёртвых.
- Ты не ответил на мой вопрос.
- Что ты хочешь знать?
- Когда я увижусь с Владыкой?
Курандо вздохнул, и Мориц не уловил - то ли облегчённо, то ли тоскливо.
- Как и все. Владыка явится в твоём сне.
- Это не ответ.
- А ты считаешь, что уже готов?
- Да. Я считаю.
Курандо усмехнулся и если бы не усы, делающие его похожим на старого филина, Мориц решил бы, что его оскал угрожающ.
- Я даже уверен, что знаю, какую ты набьёшь цену.
Мориц уловил в его словах злую насмешку. В глазах старика читался явный намёк. Мориц почувствовал, как в глубине закипает раздражение, и едкая грязная накипь поднимается всё выше и выше, багровой пеленой застилая глаза. Он едва удержался, чтобы не влепить Курандо затрещину. Дуэль. За такие намёки он не прочь сразиться с ним на дуэли.
Курандо, из старого воина становясь похожим на содержателя ночного притона, давя циничную усмешку, произнёс:
- Получив такую награду, ты возьмёшь на себя большую ответственность. Ты даже не представляешь, что тебе придётся сделать, чтобы удержать её у себя.
Мориц, ощущая целую смесь из гнева, упрямства, стыда и раздражения, вновь принялся расставлять на столе оловянных солдат.
Мысли о девушке туманили ему голову. Он и думать о ней не мог, и не думать не мог. Он любовался ею, как растущим на клумбе цветком, и в то же время одного созерцания ему было мало. Он хотел приблизиться к ней и прикоснуться рукой, хотя понимал, что его прикосновение убивает.
В девять часов они завершили свои детские, но по-взрослому серьёзные игры. Курандо откланялся и ушёл. Мориц, бросил последний взгляд на оловянное воинство, загасив все свечи, кроме одной, перешёл с ней в другую комнату - в библиотеку.
Там, поставив свечу на заваленный книгами столик и взяв в руки томик стихов, он позволил своему телу провалиться в мягкие подушки кресла.
Хотелось расслабиться. Душа требовала лирики. Сам он не был любителем поэзии, но с тех пор, как осознал, какую власть над душами и помыслами людей может иметь красное слово, он заставил себя ознакомиться с наилучшими произведениями наиболее превозносимых молвою поэтов, в тщетной попытке понять: почему? Что тут такого? Что в рифмованных строчках пленяет людей? Не понял. Не смог постичь. И только решил с находчивостью прожжённого хитреца: раз слово зажигает сердца, его воины - в лагере, в походе и в битве - должны быть с песней, вселяющей в них гордость и храбрость.
И только два дня назад, когда Курандо-Барл отправился двигать по ну очень большому столу настоящих солдат, он, испытывая в душе пустоту, которую не могли восполнить книги по истории и военному делу, забредя в библиотеку и случайно найдя там потрёпанный томик стихов, постиг: чтобы понять стихи о любви, нужно чувствовать то же, что и поэт.
Томик пребывал в очень плохом состоянии. Складывалось впечатление, что его либо зачитали до дыр, либо в течение многих лет швыряли по разным углам, как ненужную вещь. Он был очень сильно затаскан; в нём не хватало многих страниц. Морица это странным образом умиротворяло - этот томик так же потрёпан, как и его жизнь.
Раскрыв книгу на случайной странице, Мориц погрузился в дремоту рифмованных слов.
...Утонул. Опустился на самое дно, испугав стайку рыб и подняв клубы ила, выпустил изо рта пузыри и вдохнул полной грудью...