Другой важный момент лета 1940 г. — это вступление в войну Италии. Б. Муссолини заявил об этом по радио 10 июня. В литературе имеют хождение стереотипные представления об Италии как о слаборазвитой стране с плохо подготовленной армией, не способной на масштабные операции. Действительно, в техническом отношении итальянцы уступали немцам, французам и англичанам. Однако к июню 1940 г. ее вооруженные силы насчитывали 1,1 млн человек, плюс около 100 тыс. в авиационных частях и 170 тыс. на флоте. Еще 310 тыс. человек служили в фашистской милиции. При всех нареканиях на их эффективность, эти силы, вступив в войну, контролировали важный стратегический регион. Совместно с немцами они захватили обширные территории на Балканах и поддерживали там жестокий оккупационный режим. Западным союзникам потребовалось почти три года, чтобы вывести из войны «слабую» Италию.
Немецкий тяжелый крейсер «Дойчланд» (переименован в «Лютцов»), получивший повреждения в Датско-норвежской операции 1940 г. Фото 1935 г. РГАКФД
Пока А. Гитлер оккупировал страну за страной, советское правительство выстраивало, как ему казалось, собственную несокрушимую линию безопасности. После Финляндии настал черед Литвы, Латвии и Эстонии. Первоначально в Кремле не было планов советизации этих малых государств, в документах СССР часто именовавшихся одним словом — «лимитрофы». Еще в октябре 1939 г. под сильным давлением все они подписали соответствующие договора, позволившие Москве ввести на их территории ограниченные контингенты войск. Нарком иностранных дел В.М. Молотов и лично И.В. Сталин не раз заявляли, что в Прибалтике будет найдено «другое решение». Однако сама структура сталинского режима не предполагала иной иерархии власти кроме централизованного руководства, не говоря уже о другом мнении или оппозиционных настроениях. Поле для маневра у прибалтийских стран было крайне ограниченным. Возможно, несколько неосмотрительно они попытались организоваться в подобие Малой Антанты, чтобы действовать совместно. В Москве это обстоятельство сразу же использовали для обвинений в «антисоветизме». Под сильным пропагандистским нажимом и при помощи просоветски настроенных сил в каждой из республик были проведены выборы, на которых победили сторонники СССР. Новоиспеченные органы власти в кратчайшие сроки оформили законодательно «вхождение» республик в состав СССР. Такое правовое решение давало Советскому Союзу легальные возможности дипломатически бороться за признание Западом свершившихся событий сначала «де-факто», а потом и «де-юре». Конечно, сформировавшиеся в 1930-е годы режимы власти в Латвии, Литве и Эстонии были далеки от демократического совершенства. Они, мягко выражаясь, не питали теплых чувств к большевикам. Тем не менее наличие социально-политических проблем и проявление недовольства в отношении СССР не оправдывают силовых методов сталинского руководства.
Советские моряки на улице Виру в Таллине. 1940 г. РГАКФД
Внешне еще проще кремлевский лидер «уладил» вопрос с Бессарабией, присоединение которой к Румынии никогда не признавалось советским правительством. 26 июня 1940 г. Бухаресту выдвинули ультиматум с требованием вернуть исконные земли, попутно причислив к ним и Северную Буковину. Румыны попытались найти защиту в Берлине, но там сразу дали понять, что «возражать» не стоит. Крайне неохотно румынское правительство выполнило советские требования. Все эти события красноречиво иллюстрируют кардинальные политические изменения в Европе. И.В. Сталин уверенно полагал, что на достаточно продолжительное время создается устойчивый баланс сил, позволяющий его стране, во-первых, существенно укрепить свое международное положение и вес, а во-вторых, хорошо подготовиться к будущей войне.
Сложившийся статус-кво Гитлера не устраивал. Он хотел большего. Ошеломительные победы летом 1940 г. ввели нацистскую верхушку в состояние эйфории. Британия вытеснена на острова, континентальная Европа повержена — нет ни одной воюющей армии, которая может угрожать Третьему рейху. Что дальше? Этот вопрос активно обсуждается в ставке фюрера в июле и августе. Логика войны требовала продолжения операций — в первую очередь, против Англии. Однако, как ни парадоксально, у А. Гитлера не было ясного плана или какой-то продуманной стратегии в отношении Великобритании. С одной стороны, он не раз говорил, что нужно «дружить», что туманный Альбион играет важную роль в «балансе» мировых сил и пр. С другой стороны, он раздраженно воспринимал английскую прессу и парламент, возмущался их стремлением вмешиваться в международные дела, требовал наказать, бомбить, уничтожить и так далее. Чтобы понять, как все это уживалось в рамках одной политической логики, мы должны вступить на зыбкую почву исторического психоанализа.